Леди Роз

Он знал, как меня зовут! Я с трудом втянула в себя воздух и молча встала. Он поклонился сестре Мадлен, и монахиня поднялась, неохотно пропуская меня; бедняжку слегка покачивало. Она была явно недовольна, однако я не обратила на это внимания и протянула лорду руку. Прикосновение сэра Джона было легким, но властным. Он повел меня в центр зала. Мы вместе с другими танцорами встали в позиции на полу, усыпанном лепестками роз. В экзотическом ритме танца было что-то мавританское. Мы двигались вместе: короткий шаг в сторону, три шага вперед, два назад и поворот. Я едва сознавала, что делаю. Его глаза сжигали меня, но я не могла отвести взгляд. Мы делали па, ненадолго расставались и снова возвращались друг к другу. Я ощутила его дыхание, и пламя свеч поплыло, стены расступились, а все другие пары куда-то исчезли. Во всем мире были только он, я и музыка. Неистовый ветер под ногами гнал меня то вперед, то назад. Он встал на колено, и я медленно обошла его кругом, чувствуя себя как во сне. Моя рука не покидала его руки, он не сводил с меня глаз. Потом он поднялся и начал обходить меня. Время остановилось; я застыла на месте, чувствуя, что мое сердце объято пламенем.

Мы сделали два шага вперед, шаг назад, закружились и совершили короткий шаг в сторону. Мы танцевали рука в руке, лицом к лицу, двигаясь медленно и плавно сначала в одну сторону, потом в другую, и были двумя половинками идеального круга, вращавшимися в вечности, вращавшимися, вращавшимися… Воздух заполняла мелодия; мне было нечем дышать, но я не могла отвести от него глаз, не могла убрать руку. Мне отчаянно не хотелось уходить, не хотелось, чтобы танец кончался, не хотелось возвращаться в скучный мир, который я знала.

Но конец наступил. Внезапно зазвенели бубны, и мы застыли на месте, глядя в глаза друг другу и дыша в унисон, как дрожавшие в воздухе ноты. Песня закончилась; мир перестал вращаться. Я пыталась взять себя в руки, но сердце неистово колотилось о ребра, а бурно вздымавшаяся грудь выдавала мои чувства. Сильное головокружение, вызванное стыдом, жарой и возбуждением, заставило меня зашататься и поднести руку ко лбу.

– Миледи, – сказал он, придержав меня за локоть, – похоже, нам нужно подышать свежим воздухом. Здесь очень душно.

Я кивнула, приподняв уголки рта. А потом вспомнила о сестре Мадлен. Она ни за что не позволит мне выйти из комнаты с мужчиной, тем более с рыцарем. А тем более с Невиллом.

– Но… – Я повернулась и посмотрела в сторону, где сидела старая монахиня.

– Конечно, мы попросим разрешения. – В голосе сэра Джона чувствовалась улыбка.

Когда мы добрались до сестры Мадлен, я поняла, что это значило. Монахиня сидела не на скамье, а в обитом гобеленом кресле, стоявшем в углу, и громко храпела, свесив голову набок. Ее рука сжимала хрустальный бокал, спрятанный в складках юбок. Последние капли вина вылились на ее колени, а сам бокал покачивался в такт храпу вверх и вниз, как корабль в море.

Я подавила смешок и посмотрела на сэра Джона.

– Миледи, кажется, сестра Мадлен не в том состоянии, чтобы дать нам разрешение. – Глаза Невилла мерцали, на щеках возникли ямочки, которым было невозможно сопротивляться. Он протянул мне руку, и я инстинктивно приняла ее. Я помнила слугу, маячившего рядом с сестрой, понимала, что искушение было подстроено нарочно, но мне не было до этого никакого дела.

Воздух был прохладным, вечер – прекрасным; в цветах, росших в обнесенном стеной маленьком саду, сверкали капли дождя. Из открытых окон большого зала доносилась музыка. Мы миновали слугу с подносом апельсинов и группу веселых придворных дам и кавалеров, стоявших посреди роз у гладкого каменного фонтана.

– Мне сказали, что вы – сторонница Ланкастеров, – промолвил он.

– А мне сказали, что вы – сторонник Йорков. И что все йоркисты – насильники и убийцы, – ответила я, лукаво глядя на него из-под ресниц.

Сэр Джон рассмеялся чудесным грудным смехом, и на его щеках вновь появились обворожительные ямочки. В его темно-синих глазах мерцали искры.

– Не верьте тому, что слышали. Есть несколько исключений.

Я посмотрела на пса, весело трусившего за хозяином.

– А он кто, йоркист или ланкастерец? Как по-вашему?

– Йоркист. Но иногда забывает об этом и лижет ланкастерцев. – Невилл говорил серьезно, но его выдавал приподнявшийся уголок рта.

Я улыбалась, как блаженная.

– Он всегда с вами?

– Всегда. За исключением моментов опасности. Например, во время битвы… или танцев. Тогда он следит за мной из шатра… или из-под стола… Понимаете, у него больше здравого смысла, чем у меня. – Он смотрел в мои глаза, и я даже при свете звезд видела в них пламя, сжигавшее меня во время танца.

Я опустила глаза и сказала:

– Нортумбрия прекрасна. Я была там однажды.

– Но Кембриджшир еще красивее. Я был бы рад приезжать сюда чаще.

Я бросила на него взгляд. Он улыбался, словно зная, что я пойму намек. Я снова вспыхнула, почувствовала, что мои щеки стали красными как маки, и порадовалась, что вокруг стоит ночная тьма.