Леди-самозванка в Драконьей Академии Магии (СИ)

Крадучись по лестнице я настороженно вглядывалась в пустые коридоры, боясь быть пойманной. Но вокруг было тихо. Лишь одиноко жужжала муха на высоком окне, и бранился Корский в нескольких шагах за моей спиной. Он шел боком, волоча огромную с себя ростом картину в тяжелой деревянной резной раме. А над моим изрядно вспотевшим братцем парил счастливый до одури призрак Тадеуша Глински — некогда профессора иллюзий и перевоплощений. Собственно, поэтому пирожок моего братца и оказался в его загребущих руках. Учитель обладал сильной магией и способен был уволочь кое-что и в потусторонний мир.

Мелочь, но все же.

— Как ты меня уговорила, напомни? — ворчал бедный Матеус, медленно вытаскивая портрет на лестничный пролет.

— О дорогой мой молодой и максимально живой друг, я могу это сделать, — довольным голосом отозвался профессор Глински. — Она обещала все ночи напролет составлять компанию некой Майи и сидеть над вашей кроватью, ведя беседы ни о чем. А скажу я вам, никто не умеет делать это лучше, чем представители аристократии. Вы себе представить не можете часовую трескотню на тему интенсивности вчерашнего дождя...

— Все, вспомнил! — Рыкнул Матеус, приподнимая картину. Уголок ее опасно задел край ступени и раздался глухой удар.

— Осторожнее! — Призрак мгновенно взвился над моим братцем. — Чему вас, молодежь, только учат. Растяпы косорукие...

— Еще одно слово и вообще его здесь брошу, — рявкнул в ответ взмыленный Корский.

— Не надо! — тут же смягчился толстячок. — Это все дурное влияние столетнего соседства с этими высокородными занудами. С кем поведешься... Отнесите меня на кухню, я вас умоляю!

— Да вас же завтра вернут на место, — Корский опасно поставил картину на ступень. — Что толку мне мучатся? Вернут!

— Мне и ночи хватит. Зато будет что вспоминать! — профессор Глински предвкушающе растянул губы в улыбке и тут же нахмурился. — Представьте всего на одно мгновение, молодой человек, что вас заперли в этой пошлой карикатуре на меня, — он указал на портрет. — На долгие десятилетия без малейшей возможности хоть как-нибудь добраться до сочного, жирного пирожка, слепленного с любовью полногрудой поварихой... Боги, как я соскучился за этими светлыми, пахнущими сдобой и корицей женщинами. Как я любил при жизни главную повариху академической столовой. Маки ей носил. Букеты огромные. В чувствах признавался, а она все смеялась да не подпускала меня. Но кормила. До сих пор помню аромат ее фирменного супа с фрикадельками. А когда я умер, как она рыдала на моих похоронах. Все жалела, что не дала нам шанс. Как рыдала, детки. Душу мне рвала! Так и не ушел... Остался... — Призрак профессора тяжело вздохнул и печально улыбнулся. — Живите, детки, пока есть время. Совершайте авантюры. Любите! И всегда... Всегда давайте себе шанс на счастье. Жизнь одна, а после нее — лишь существование.

На лестничной площадке повисло тяжелое молчание. Слова этого полного лысоватого духа отчего-то затронули сердце. И еще жальче его стало.

— А помер-то от чего? — вот в голосе Корского сочувствия я не услышала.

Какой жуткий сухарь! И в кого он только?

— Подавился, — профессор Глински развел прозрачными руками. — Бывает... Вот ты живешь, живешь. А потом один пирожок с мясом обрывает нить твоего бытия. И все. Туман, пробуждение, картинная галерея и ненавистная герцогиня Сюмье по соседству справа. Врагу не пожелаю такого вот конца.

Как-то неопределенно хмыкнув, Матеус снова поднял портрет.

— Ладно, тащу дальше, но только из солидарности к любви к пышной сдобе...

... Через какой-то час в большом помещении академической кухни на месте натюрморта с яблоками красовался портрет профессора Тадеуша Глински. На громоздкой картине сидел полный лысеющий мужчина в окружении блюд с колбасками, сырами, жареными куриными ножками. Но в центре... В центре красовалась тарелка с сегодняшними пирожками.Профессор был невероятно счастлив.

— Жаль, если завтра его вернут в галерею, — пробормотал Корский.

— Не вернут! — я упрямо выдвинула подбородок вперед.

Быстро отыскав на столе повара бумагу и чернильницу, немного призадумавшись, вывела несколько предложений:

«Приказываю, чтобы портрет моего любимого учителя Тадеуша Глински с этого дня висел здесь. Также надеюсь, что за ним будут следить, протирать пыль и заботиться о сохранности рамы. По всем вопросам обращаться к моему доверенному лицу - Анабель Лакруа».

Хищно улыбнувшись подписала:

"Наследный принц Дункан Рамирье".

— Думаешь сработает?! — Матеус заглянул мне через плечо.