Леди-судьба

Возвращаясь из Франции на борту «Колыбели Кэт», Шон часами наблюдал, как Кэтрин командует судном, которое когда-то принадлежало ему. Дочь стояла на мостике в облегающих черных бриджах и белой шерстяной рубашке. На ногах у нее были высокие сапоги. Поверх рубашки надет кожаный черный жилет, на руках – тоже черные кожаные перчатки. Яркое солнце играло в распущенных белокурых локонах. Шон любовался Кэтрин, прислушиваясь к командам, которые она отдавала молоденькому матросу:

– Ну, шевелись же, Эммет! Я вовсе не желаю, чтобы этот топсель рухнул всем нам на голову. Ты можешь затянуть этот узел покрепче или мне самой к тебе вскарабкаться, чтобы показать, как это делается? Слышишь, что я тебе говорю, Эммет?

– Да, мэм… Простите, я хотел сказать, да, капитан. Не беспокойтесь, я затяну этот узел как надо, я сумею. – И юнга начал карабкаться по вантам еще выше.

– Славный мальчик, – подбодрила юнгу Кэтрин и спросила, оборачиваясь к стоявшему позади нее Пэдрику: – Вы проверяли сегодня утром наш курс?

– Да, капитан. Мы должны быть дома к завтрашнему вечеру.

– Мы уже три месяца в плавании, – улыбнулась Кэтрин, – и я думаю, что мама волнуется, успеем ли мы вернуться к моему дню рождения. Впрочем, до первого декабря у нас еще в запасе целая неделя.

Она снова посмотрела вперед и нахмурилась.

– Эммет, ты что, никак не можешь справиться с этим узлом? Нельзя быть таким невнимательным. И осторожнее там, на вантах. Мне не хочется отвечать за тебя, если ты вдруг упадешь в море.

Наконец парус был закреплен как следует.

– Отличная работа, Эммет. Ведь умеешь, когда захочешь! – крикнула Кэтрин.

Эммет покраснел до кончиков своих рыжих волос.

– Благодарю за доверие, капитан. В следующий раз буду стараться еще больше.

– Замечательно, Эммет. А теперь можешь вернуться на свое место.

Шон невольно улыбнулся, глядя на дочь. Да, из Кэтрин получился превосходный капитан. Она умела управлять не только судном, но и экипажем. Такой дочерью можно только гордиться.

«Дочерью? – подумалось вдруг Шону, и он задумчиво перевел взгляд на бескрайнюю морскую гладь. – Но ведь это сама судьба свела нас, и трудно сейчас представить, что было бы с тобой, девочка, не окажись мы оба в ту ночь на одном и том же берегу. Я без тебя был бы гораздо несчастнее, это я знаю точно. Но кто ты на самом деле, моя дорогая девочка?»

Шон обернулся и увидел, что Кэтрин стоит рядом с ним.

– Прошу прощения, сэр, – задорно улыбнулась она, – не хотите ли вы обнять своего капитана, поцеловать и пожелать нам обоим доброго утра?

– С превеликим удовольствием, капитан, если только это не проявление жалости к вышедшему в отставку старому морскому волку.

– Ну что ты, па, – покачала головой Кэтрин. – У меня и в мыслях ничего подобного не было!

Ее улыбка пробудила в груди Шона воспоминания о давней декабрьской ночи на пустынном берегу. Тогда Кэтрин точно так же одарила его своей улыбкой – впервые в жизни. Шон нежно поцеловал дочь и крепко прижал ее к своей груди.

«Кэт может быть кем угодно – пираткой, преступницей перед лицом закона, но все равно она останется для меня маленькой любимой девочкой. И я всегда буду благодарен всемогущему господу за его бесценный дар, за свою дочь», – подумал он.

ГЛАВА 5

После пожара Джеффри вместе с семьей вернулся в Англию. Для того чтобы Евангелина смогла поскорее оправиться от травм, семья обосновалась в родовом поместье, в Четэме.

По молчаливому соглашению они никогда не говорили о Кэтрин, смирившись с тем, что ее не стало. Судьба сохранила жизнь Виктории, и за одно это следовало благодарить бога. Разумеется, Виктория ничего не знала о случившемся, даже о самом существовании Кэтрин.

Виктория росла красивой, очень способной девочкой и отличалась при этом ангельским характером. Когда ей было всего четыре года, она начала учить буквы и вскоре уже умела немного читать, писать и считать.

Заметив тягу дочери к учебе, Джеффри нанял для нее самых лучших преподавателей. Вскоре проявился самый большой дар Виктории – способность к иностранным языкам. Уже к десяти годам она бегло говорила на французском, итальянском, немецком и испанском.

Однако Виктория вовсе не была из тех, кого принято называть «синим чулком». Напротив, она живо интересовалась всем, что происходит вокруг. От матери ей передалась любовь к природе, животным, и прежде всего – к лошадям. Виктория так лихо управлялась с лошадьми, что к десятилетию дочери Джеффри решил сделать ей подарок. Он повез Викторию на племенные конюшни в Уэстлейке и предложил выбрать для себя любую лошадь.

– Ну, Виктория, кого же ты выбрала? – спросил Джеффри после того, как дочь внимательно рассмотрела всех лошадей, стоявших в стойлах. – Наверное, вот эту кобылку – смотри, какая она грациозная! Или твое сердце сумел покорить вот этот арабский красавчик?

– Нет, папа, – покачала головой Виктория. – Я хочу его.

И она указала отцу на гордость племенной фермы, огромного вороного жеребца. Звали этого двухметрового красавца Найтшедоу.

– Но, дорогая моя, ты еще мала для того, чтобы управляться с таким гигантом. Найтшедоу велик для тебя.