Леди-судьба

– Папа, Найтшедоу – самый красивый конь, которого я когда-либо видела. Нет, я хочу его и только его одного. И ты, и мама много раз говорили о том, что я – хорошая наездница. Поверь, я справлюсь! И еще, если ты купишь для меня Найтшедоу, я обещаю тебе всегда быть осторожной в седле.

Виктория крайне редко просила о чем-либо, и Джеффри, видя упорство дочери, понял, как сильно понравился ей Найтшедоу. Естественно, Джеффри не мог устоять, и Найтшедоу отправился на конюшни в Четэм.

С тех пор Виктория ежедневно, в любую погоду, стала совершать длинные верховые прогулки по живописным окрестностям Четэма. Во время одной из таких прогулок она о чем-то задумалась и не заметила колдобину на дороге. Жеребец споткнулся и едва не упал. Виктория не удержала равновесия и упала, да так неудачно, что повредила ногу. Боль была ужасна. Найтшедоу проскочил вперед, но немедленно вернулся, как только Виктория позвала его. Собрав в кулак всю свою волю, Виктория поднялась с земли, цепляясь при этом за ногу Найтшедоу как за ствол дерева, а затем, вскрикивая от боли, сумела кое-как вскарабкаться в седло.

Джеффри первым увидел Викторию из окна библиотеки. Он сразу же догадался о том, что с дочерью что-то стряслось, и выскочил во двор навстречу медленно ступающему жеребцу, на спине которого едва держалась его дочь с побелевшим, перекошенным от боли лицом. Джеффри послал подвернувшегося под руку слугу за доктором, а сам осторожно принял на руки обессилевшую Викторию.

– Папа, – прошептала она, когда Джеффри нес ее к дому, – пожалуйста, не ругай Найтшедоу. Он ни при чем. Я сама во всем виновата.

– Нет, милая, – покачал головой Джеффри, – это я во всем виноват. Ведь это я разрешил тебе взять этого жеребца. Бедная моя, ведь ты могла убиться до смерти!

– Прошу тебя, папа, поверь, я просто отвлеклась и не удержалась в седле. Он не…

– Поговорим об этом позже, Виктория, но одно я уже решил твердо: этот черный дьявол отправится назад, в Сассекс.

Пришедший вскоре врач осторожно наложил на сломанную ногу Виктории тугие лубки и велел оставаться в постели. Три дня боль была нестерпимой, но потом стало полегче, и уже на четвертое утро после падения Виктория уговорила отца отнести ее на веранду подышать свежим воздухом.

На самом же деле ей не терпелось взглянуть на Найтшедоу.

Ни о чем не подозревавший Джеффри поудобнее устроил Викторию на подушках и вернулся в библиотеку, где его ждала неразобранная кипа писем и газет.

Оставшись одна, Виктория осмотрелась по сторонам и окликнула Лайма, сына дворника, копавшегося в это время в саду:

– Эй, Лайм, ты не мог бы помочь мне?

Улыбающийся парнишка взбежал на веранду, скинул шапку с головы и заявил, потирая грязным пальцем свой щедро усыпанный веснушками нос:

– Конечно, миледи. Что прикажете?

В считанные секунды Виктория не только объяснила, чего хочет, но и успела сломить сопротивление Лайма. Он умчался и во мгновение ока вернулся назад с садовой тележкой, одноколесной и чудовищно грязной. На дно тележки была положена большая подушка, а поверх нее Лайм усадил молодую хозяйку, после чего осторожно покатил тележку к конюшням.

Надо ли говорить о том, как рассержен и удивлен был Джеффри, разыскавший через некоторое время свою дочь сидящей в грязной садовой тележке возле стойла Найтшедоу. Вид дочери, убитой горем, немного смягчил гнев Джеффри, а то, что он услышал, пока Виктория еще не заметила его появления, растрогало Джеффри до слез.

– Папа хочет отослать тебя обратно, Найтшедоу, – грустно говорила Виктория, поглаживая протянутой рукой просунутую сквозь перекладины стойла морду жеребца. – Но ведь это была моя вина, ведь это я не рассмотрела яму, и ты споткнулся. Вот так, зазевалась я, а отвечать придется тебе. Я пыталась все объяснить папе, но он меня и слушать не хочет.

Тут Виктория вскрикнула от удивления, увидев отца. Джеффри быстро подошел к тележке и присел на нее рядом с дочерью.

– Я не стану отсылать Найтшедоу назад, в Уэстлейк, – просто сказал он. – И обещаю впредь очень внимательно относиться к твоим словам.

Потом они продолжали сидеть и разговаривать – до тех пор, пока на конюшню не зашла Евангелина. Она широко раскрыла глаза, увидев мужа и дочь сидящими в обнимку на грязной садовой тачке. Они, заметив ее приход, весело заулыбались, приглашая жестами присоединиться к их теплой компании.

– Знаешь, Евангелина, я только что рассказывал Виктории о том, как мы с тобой познакомились, – воскликнул Джеффри. – Иди, подсаживайся к нам и проверь, не упустил ли я чего-нибудь.

Евангелина подошла, но сесть на грязную тележку все-таки не решилась, осторожно пристроившись на тюке прессованного сена.

– На чем я остановился? – спросил Джеффри. – Ах, да… адвокат сообщил мне о том, что я назначен опекуном дочери моего покойного партнера, сэра Томаса, – продолжал Джеффри. – Я переговорил с твоим дядей Эдвардом и отправился в Сассекс, ожидая найти там маленькую девочку. Однако, к своему изумлению, я увидел перед собой самую красивую девушку на всем белом свете…