Леди удачи

Нет ничего удивительного в том, что группа пиратов с «Орла», к которой примкнула Мэри, вскоре оказалась со всех сторон окружена толпой — весть о помиловании, предоставлявшемся всем пиратам, распространилась по всему побережью Америки, как и сами пираты; многие из них приплыли на Нью–Провиденс заранее, за несколько недель, стремясь соблюсти приличия и встретить нового губернатора. Все они привезли с собой свои богатства в виде сундуков с деньгами, драгоценных камней, слитков золота в трюмах, столового серебра, кошенили, шелков и пряностей. Здесь под деревьями продавали с аукциона награбленные сокровища, а в пивных драгоценные камни, стоимостью в несколько тысяч фунтов, выменивались пьяными моряками на бутылку рома или десять минут, проведенных с женщиной. Но Мэри не интересовала эта щедрость, скорее, она раздражала ее: ее занимали не столько выгоды пиратского дела, сколько пиратство само по себе.

В давке группа с «Орла» разделилась, и вскоре Мэри обнаружила, что ее единственным попутчиком остался Джек Рэкхэм. Он взял ее под руку и повел в пивную, которая выглядела опрятней остальных и называлась «Три лилии», сказав, что это лучшее заведение на всем Провиденсе и что в ней собираются все известные капитаны. Некоторых из них он указал Мэри: Огера, обладавшего рыжей бородой и громовым голосом; Каннингэма с густыми волосами, голубыми глазами и вкрадчивыми манерами; Хауэлла Дэвиса, смуглого пирата с умными глазами и строгим лицом; Хорниголда, толстого и напыщенного, как городской голова; Денниса Мак–Карти, профессионального боксера с разбитым носом и сильным ирландским акцентом. Говорили, что он питал склонность к грубым развлечениям и шуткам.

Они беседовали в основном о королевском помиловании и выгодах, которые они смогут получить за то, что добровольно сдадутся новому губернатору. Хорниголду и другим известным капитанам казалось несправедливым, что капитаны получат не больше, чем простые матросы, но большинство в таверне были вообще против принятия помилования, считая, что это всего лишь ловкий трюк, чтобы заманить их в ловушку.

Мэри радовалась, видя, что многие придерживаются этого мнения и не собираются возвращаться на путь добропорядочности. Слишком обидно было бы добраться до Багам как раз в то время, когда пиратство здесь подходит к концу, — тем более что эти пираты, и капитаны, и простые матросы, оказались как раз тем материалом, на что она рассчитывала. Тщеславные, шумные, хвастливые, словно дети не способные противостоять своим малейшим желаниям, жестокие не столько из–за какого–то садизма, сколько из–за бездумности и желания приложить куда–то свои силы, лишенные малейшей крупицы утонченности — для Мэри они были сорвавшимися с цепи самцами. Она знала, что с легкостью может обвести любого из них вокруг пальца, не уступая им в физической силе и при этом обладая серьезным преимуществом — женским воображением. Даже самые дерзкие, вроде Хауэлла Дэвиса, видели не дальше своего носа, не способны был проникнуть в истинный смысл вещей и не умели строить планов на будущее. В тот день, прислушиваясь к их разговорам и осматриваясь вокруг, Мэри чувствовала, как ее сила возрастает, и испытывала нетерпение от того, что ей до сих пор не выпала возможность ее использовать.

Джек Рэкхэм отличался от остальных более тонким складом ума, и Мэри он пришелся по душе. По приказу капитана Вейна все члены команды ночевали на борту, а Ситцевый Джек и Мэри большую часть времени проводили вместе в пивных, кроме тех моментов, когда Рэкхэм уходил к женщинам. Он никак не мог взять в толк, почему Мэри совсем не интересуют девочки, но, несмотря на это, ценил ее за способности по части выпивки и силу кулаков. Он рассказал Мэри, что был младшим сыном сквайра из Девона, и родители с самого его рождения решили, что его дальнейшая судьба будет связана с церковью. Но, не в силах смириться с подобной участью, он в возрасте пятнадцати лет сбежал в море. Вскоре после этого он стал пиратом, в чем никогда не раскаивался, потому что, по его словам, даже в самые тяжелые времена, стоило ему представить себя сельским священником, посещающим чайные рауты, как он сразу приходил в свое обычное, бодрое расположение духа. К тому же он так привык к палящему солнцу Карибов, что не смог бы переносить холодный английский климат больше нескольких недель. Жизнь офицера на пиратском судне давала ему все, в чем он нуждался: постоянное движение, солнце, свободу, выпивку в изобилии и постоянный флирт со смертью и женщинами. Что ни говори, но со своим красивым лицом и непринужденными манерами Ситцевый Джек был самым что ни на есть дамским угодником. Где бы он ни появлялся, ни одна женщина не могла отвести от него глаз, и Рэкхэм принимал их льстивые комплименты как нечто само собой разумеющееся. Он редко распространялся о своих любовных победах, это была характерная для него утонченная форма тщеславия, однако Мэри слышала, что женщины были у него в каждом порту, в котором он когда–либо останавливался, а на Кубе он имел чуть ли не целый гарем.