Леди в саване

— Тетя Джанет, дорогая, все верно. Он мил, он король и ангел! Но пока нам не следует много писать о нем. Это должна быть книга о Руперте. Поэтому наш маленький мужчина может появляться на ее страницах как следствие.

Да, конечно. Замечу здесь, что создание книги — идея Тьюты. До рождения маленького Руперта она прекрасно заботилась о себе и делала все, что было на пользу ей в ее положении. Я, стараясь помочь и подыскать ей спокойное занятие, которое было бы ей интересным и при этом не утомляло, обратила ее внимание (конечно же, с разрешения Руперта) на его старые письма, дневники, записки — на все то, что я хранила для него во время его путешествий. Сначала я немного опасалась, как бы ей не повредило такое чтение, потому что порой она обнаруживала сильное волнение, узнавая некоторые вещи, и мне приходилось остерегать ее. Но она умела прекрасно управлять собой. А мой самый главный аргумент, который успокаивал ее, был таков: наш дорогой мальчик с успехом преодолел все опасности, он с нами — сильный и великодушный еще более, чем прежде.

После того как я вместе с ней перечитала все им написанное несколько раз (для меня тоже записи были фактически незнакомыми, и я не могла сдержать волнение, как и она, хотя знала Руперта намного дольше), мы пришли к выводу, что эта книга должна состоять из выборочных записей. Всех же их столько, что хватило бы на несколько томов, и у нас есть не лишенный честолюбия литературный замысел — когда-нибудь выпустить edition de luxe[137] все, что создано его пером. Это будет редкость среди сочинений, принадлежащих королям. Эта же книга должна быть только о нем, чтобы в будущем она могла послужить основой для его биографии.

Постепенно мы добрались до того этапа, когда надо было задавать Руперту вопросы, и он так заинтересовался работой Тьюты — он в ней действительно души не чает, да и чему тут удивляться, — что нам пришлось полностью посвятить его в наш проект. Руперт пообещал, что поможет нам и предоставит нам свои последние дневники и те письма, бумаги, которые держит при себе. Но сказал, что у него есть одно условие, — приведу его слова:

— Поскольку вы, две дорогие мне женщины, станете моими редакторами-составителями, вы должны пообещать, что текст окажется точно таким, каким был написан мною. Я не потерплю никакой фальши. И не хочу никаких глупостей только по той причине, что и я вам дорог. Что написано — писалось со всей искренностью, и если у меня есть изъяны, не надо их скрывать. Если уж биография, то она должна быть правдивой, пусть даже она выдает вас или меня.

Мы пообещали.

Руперт также добавил, что поскольку сэр Эдуард Бингем Трент, баронет — да, теперь баронет, — наверняка располагает некоторыми материалами, которые покажутся нам интересными, он напишет тому и попросит переслать материалы нам. Несомненно, продолжил он, кое-что найдется и у мистера Эрнста Роджера Хэлбарда Мелтона из Хамкрофта, графство Сэлоп (Руперт неизменно называет того полным именем с присоединением адреса, а это его способ выразить свое презрение и человеку), и Руперт сказал, что побеспокоится, чтобы тот тоже откликнулся. Тот откликнулся. Канцлер направил в Хамкрофт письмо, велеречивое донельзя. И мистер Э. P. X. Мелтон из Хамкрофта, графство Сэлоп, прислал ответ со следующей почтой. Его ответ — документ, говорящий сам за себя.

Хамкрофт, графство Сэлоп

мая 30-го, 1908