Леди в саване

С того самого утра малыш Руперт теперь всегда — за исключением разве что времени, отведенного для сна, — отправляется в полет вместе с матерью, у нее на руках. Я думаю, в любом другом месте вышел бы государственный запрет на пребывание всей королевской семьи одновременно в условиях риска, но в Синегории не знают, что такое опасность и страх. Странно, что в языке синегорцев вообще существуют слова для этих понятий. И мне кажется, ребенок получает удовольствие, летая на аэроплане, еще большее, чем его родители. Он прямо птичка, догадавшаяся, зачем ей крылья. Храни его Бог!

Похоже, что и мне придется поучиться придворному этикету. На церемонию Балканского объединения соберется столько наций, столько королей, принцев и знати будет присутствовать на ней, что мы должны постараться не допустить никаких промахов. Только попадись на перо журналистам — высмеют! Руперт с Тьютой иногда приходят ко мне по вечерам, и мы, уставшие после целого дня забот и трудов, отдыхаем за обсуждением приготовлений к торжествам. Руперт говорит, что будет больше пятисот репортеров, а то и тысяча, ведь число заявок на участие в освещении церемонии стремительно растет. Вчера вечером, во время разговора, он неожиданно замолчал, а потом произнес:

— У меня идея! Вообразите тысячу журналистов, каждый из которых хочет прорваться вперед и готов призвать на помощь все адские силы, чтобы заполучить особые сведения. Единственный человек, который способен справиться с ними, это Рук. Он знает, как обходиться с воинственными мужчинами, и поскольку у нас уже есть штат тех, кто будет присматривать за гостями-журналистами, он его и возглавит. И сам назначит себе помощников. В каких-то обстоятельствах потребуются крепкие нервы и выдержка, чтобы сохранить мир и спокойствие. Рук создан для подобного дела.

Мы все были озабочены одной вещью, важной на женский взгляд: как одеться Тьюте? В древние времена, в эпоху королей и королев, в торжественном случае полагалось бы пышное и красочное облачение, но прежние старинные королевские одеяния уже столетия, как истлели, а иллюстрированных журналов в те примитивные времена не существовало. Тьюта, нахмурив свои прекрасные брови, горячо обсуждала этот вопрос со мной, когда Руперт, который читал какой-то объемистый документ, поднял глаза и сказал:

— Дорогая, ну конечно же ты наденешь саван!

— Отлично, — вскричала она и захлопала в ладоши, как обрадовавшийся ребенок, — именно то, что нужно! И нашему народу он придется по вкусу.

Признаюсь, на мгновение я встревожилась. Это было чудовищное испытание женской любви и преданности. В пору приема в своем доме королей и всякой знати — а они, конечно же, будут при полном параде — появиться в подобном облачении! Таком простом, без намека на изящество, не говоря уже о великолепии! Я высказала свое мнение Руперту — опасалась, что Тьюта, разочарованная его советом, не осмелится сказать об этом. Однако он не успел рта раскрыть, как Тьюта выпалила:

— О, благодарю тебя, дорогой! Я предпочту этот наряд всем другим. Я не предложила его сама, решив, что ты посчитаешь меня высокомерной, самонадеянной. Ведь я, Руперт, действительно очень горжусь этим одеянием и тем, как наш народ воспринимает его.

— А что тут удивительного? — откликнулся Руперт со свойственной ему прямотой. — Это предмет нашей всеобщей гордости; народ уже принял его как национальный символ — символ нашей отваги, верности, нашего патриотизма, которые, я надеюсь, всегда будут ценимы мужчинами и женщинами нашей династии… и народом, народом, каким он станет.

Позже тем же вечером мы получили поддержку народа, необыкновенным образом выразившего свою волю. Без всякого официального уведомления вечером в замок прибыла «народная депутация» горцев — в соответствии с изданным Рупертом «Декретом о свободе», по которому все население страны получало право посылать депутации к королю по своей инициативе с целью обсуждения вопросов государственной важности. Эту депутацию составляли семнадцать человек — по одному представителю, выбранному от каждого района, — так что группа выступала выразителем воли всего народа. В депутацию входили люди разных социальных слоев и разного достатка, но в основном это были люди «из народа». Говорили они сбивчиво — возможно, по причине присутствия Тьюты и даже моего, — однако, с пылкостью. Они высказали одну просьбу — чтобы королева на великой церемонии провозглашения Балканской федерации была одета, как в официальный костюм, в саван, столь полюбившийся им всем. Глава депутации обратился к королеве и, обнаруживая грубоватое красноречие, сказал: