Ледяная капля

И я торопливо бежала на знакомую улицу, протягивала руку к двери… Она была заперта. А приподнять коврик, взять ключ и войти в опустевшую комнату у меня недоставало сил.

Однажды я решилась и спросила о Марате у соседей.

— Да ведь парень жениться собрался, — охотно объяснили мне женщины. — Вот и уехал на заработки.

Они ответили почти так же, как говорил сам Марат. Но я не могла связать два эти события. Решил жениться и… уехал. Как же так? И почему из-за женитьбы должна прерваться его учеба? Разве денег ожидает от него та, которая его любит, которую он избрал?

Мне думалось, что отъезд Марата — наша с ним тайна. Наша, и ничья больше. Каково же мне было услышать, что Айзода в курсе всех событий.

— Марат дорожит обычаями предков и понимает, что родители не отдадут меня замуж без большого калыма, — однажды объяснила она с важностью. — Придется ему, бедняге, погнуть спину.

— Ради чего? Чтобы купить такую вот расфуфыренную индюшку? — После этих слов я захохотала заливисто и вызывающе, как хохочет сама Айзода.

В первые секунды она смотрела на меня с изумлением, потом не выдержала и вышла из комнаты. Сказать по правде, после этого она не рисковала меня задевать.

Перигуль шепнула мне:

— Не тревожься, Айзода сама лишь сегодня узнала от соседей, куда девался Марат.

Как-то вечером к нам в общежитие зашла доктор Айшагуль. Мы все вскочили. Оказывается, она тоже узнала про отъезд Марата; да и как не узнать, если еще недавно он чуть ли не каждый день бывал у меня на работе. Там, занятая множеством дел, доктор Айшагуль не находила времени для разговоров, а сейчас усадила меня рядом с собой и начала подробно обо всем расспрашивать.

— Ну что ж, — сказала она уверенно, выслушав мой рассказ о последней беседе с Маратом, — раз он предупредил тебя о своем отъезде, значит, непременно вернется…

Сказала она и другую, очень важную для меня вещь:

— Мы решили, что тебе необходимо сделать операцию. Не бойся, она не будет тяжелой. Следы войны мы хотим смыть даже с лица наших людей, — добавила она с улыбкой. — Подумай над этим, милая, — повторила доктор Айшагуль, обняв меня за плечи, когда я провожала ее до дверей. — Операция не очень приятная штука, но я уже договорилась с глазником. Ты же у нас сильная и решительная, правда?

После ее ухода я глубоко задумалась. Подсела к зеркалу. „Красота внешняя хороша, чтобы полюбоваться ею, а душевная красота дорога, чтобы жизнь прожить“. Я несколько раз про себя повторила эти слова Марата.

На следующий день я согласилась на операцию. Молча вошла в кабинет доктора Айшагуль и остановилась на пороге. Она сразу поняла, сняла телефонную трубку. Все мои товарищи-студенты в эти дни уезжали на сбор хлопка. Уехала Перигуль. Айзода принесла справку о слабости здоровья, и ее оставили. А я легла в больницу.

Не буду рассказывать подробно о самой операции. Доктор Айшагуль несколько раз навещала меня. Самыми трудными были первые дни — подготовительные. Операция же прошла удачно. Радости моей не было границ. Одно меня мучило: хотелось взглянуть на себя в зеркало. Однако в первые дни мне почти не разрешали двигаться.

Но прошло еще несколько дней, и радость моя как бы потускнела. Пусть никто теперь не увидит моего поврежденного глаза, но может ли зарубцеваться рана в душе? Раньше у меня была одна беда и забота: найти Досназарова. Теперь стало две беды, две потери: Досназаров и Марат.

А главное — я чувствовала себя бесконечно виноватой перед Досназаровым. Узнала фамилию — и успокоилась. Теперь-то и должны были начаться настоящие поиски, в которых даже я сама могу участвовать.

Зимой началась подготовка к выборам в местные Советы. Придя проверить, правильно ли записаны обо мне все данные, я увидела доктора Айшагуль. Она заведовала агитпунктом. И вдруг мне пришло в голову проверить, нет ли в списках фамилии Досназаров. Оказалось, есть. Мне разрешили выписать — их было четверо.

Раньше меня хотели было освободить от работы агитатора — хватало дел и в больнице, да и после операции следовало немного отдохнуть. Но я убедила всех, что отлично найду время и силы для общественной работы. Разумеется, прежде всего я обошла семьи Досназаровых на нашем избирательном участке. Но того, кто был мне нужен, я не нашла.

Между прочим, у каракалпаков имена родных рифмуются, как стихи. Если имя отца оканчивается на „ат“, то так же оканчивается имя сына. Если отец был Досназаров, то сын — Косназар или еще как-нибудь похоже. Главное, чтобы окончания совпадали. А имя дочери рифмуется с именем матери. Это затрудняло мою задачу. Среди многочисленных родственников Досназаровых оказалось несколько Косназаров.

Для меня было приятным сюрпризом, что Перигуль, работавшая на другом участке, тоже достала несколько адресов Досназаровых. Она не только сама их выписывала, но привлекла на помощь агитаторов-студентов с соседних участков.

С этим списком я пришла к лейтенанту Ембергенову. Я уже стала замечать, что в последнее время каждый мой приход портит ему настроение, поэтому звонила и заходила очень редко.