Ледяная принцесса

— Ты у нас ревнивенький или как? Мы нашли картину, которую ты намалевал с нее, так что совершенно ясно, что вы друг с дружкой трахались. А уж после того как мы нашли твое письмо ей, вообще никаких сомнений не осталось. Твое жалкое сопливое сюсюканье. Мне от этого тошно. Чего она в тебе нашла? Да ты только посмотри на себя: грязный, облезлый — во, блин, донжуан хренов. Она что, извращенка какая-то была? И кайф ловила от шелудивой и вонючей алкашни? Она как: всю пьянь во Фьельбаке перепробовала или только тебе обломилось?

Молниеносным, как у кобры, броском Андерс вскочил на ноги, перелетел через стол и схватил Мелльберга за горло.

— Ну ты, тварь, ща я из тебя, легаша, все соки выжму.

Мелльберг безуспешно пытался разжать руки Андерса, его лицо становилось все краснее и краснее, а воронье гнездо на голове окончательно повисло на одном ухе. С явной неохотой Андерс разжал руки и отпустил Мелльберга, комиссар смог вздохнуть и перевести дух. Андерс опять хлопнулся на свой стул, дикими глазами с ненавистью поглядывая на Мелльберга.

— Не вздумай еще раз так сделать, слышишь меня, не вздумай! — Мелльберг прокашлялся, чтобы вернуть голос. — Ты, зараза, будешь сидеть очень спокойно, а то я шваркну тебя в камеру, а ключ выкину. Слышишь меня, ты?

Комиссар сел, внимательно рассматривая Андерса. На лице Мелльберга появилось нечто новое — испуг, которого раньше не было. Кроме того, он чувствовал, что его тщательно воздвигнутая волосяная конструкция здорово пострадала; отработанным движением он нахлобучил ее на лысину и попытался сделать вид, что ничего особенного не произошло.

— Ну так все по порядку: таким образом, у вас была сексуальная связь с убитой Александрой Вийкнер?

Андерс пробормотал что-то себе под нос.

— Извини, что ты сказал? — Мелльберг сложил руки и перегнулся через стол.

— Я сказал, что мы любили друг друга.

Слова отскочили от стен, оставив после себя в комнате эхо. Мелльберг издевательски ухмыльнулся:

— О'кей. Вы любили друг друга. Красавица и чудовище — кто бы мог подумать. Ну и как долго «любили вы друг друга»?

Андерс опять что-то невнятно пробормотал, и Мелльберг попросил его повторить.

— С самого детства.

— Так-так-так, хорошо-хорошо. Но я все-таки надеюсь, что, когда вам было лет по пять, вы еще как кролики не трахались. Так что сформулирую вопрос по-другому. Как долго вы имели половую связь? Сколько вы друг о дружку шебуршились? Когда вы начали лежа плясать? Мне еще раз повторить или я имею счастье надеяться, что вопрос до тебя все-таки доехал?

Андерс с ненавистью посмотрел на Мелльберга, но сдержал себя.

— Я не знаю. Где-то, наверное, год. Я точно не помню. Я не подсчитывал и в календаре не отмечал. — Он снял несколько несуществующих ниток со своих брюк. — Но вообще-то она здесь не очень часто бывала, так что мы виделись довольно редко. Обычно я ее просто рисовал, она была такая красивая.

— А что случилось в тот вечер, когда она умерла? Такая махонькая любовная ссора? Она тебе не дала? Или ты взбесился оттого, что она залетела? Что, так оно и было? Ну да, она тебе сказала, что ее обрюхатили, а ты не знал кто: ты или муж. Но в любом случае она наверняка пообещала, что тебе мало не покажется. Правильно?

Мелльберг был ужасно доволен собой. Он совершенно убедил себя в том, что Андерс убийца, и если поднажать на него посильнее и задеть за живое, то Андерс гарантированно признается, и к гадалке не ходи. А потом у него в ногах будут валяться, умоляя вернуться в Гётеборг. Долго им его уговаривать придется. Он их еще и потомит. Ясное дело, без повышения и большей зарплаты Бертель Мелльберг и пальцем не пошевелит. Он довольно похлопал себя по пузу и заметил, что Андерс смотрит на него остановившимися, широко раскрытыми глазами. Кровь отхлынула от его лица, и оно стало совершенно белым. Руки свело. Андерс за все время разговора первый раз поднял голову и посмотрел прямо в глаза Мелльбергу. Комиссар неожиданно заметил, что нижняя губа Андерса дрожит, а глаза наполнились слезами.

— Ты врешь! Не могла она залететь.

У него потекли сопли и повисли на кончике носа. Андерс смахнул их рукавом. Он смотрел на Мелльберга почти умоляюще.

— А чего не могла-то? Ты ж знаешь, гондоны стопроцентной гарантии не дают. У нее третий месяц пошел. Так что не надо мне тут народный театр устраивать. Она была в залете, и кому, как не тебе, знать, как это вышло. Так что тут либо ты постарался, либо ее шикарный муженек. Хотя, конечно, дело темное — беда для нас, мужиков. Я сам несколько раз чуть не погорел, но ни одной ушлой бабе меня до магистрата дотащить не удалось. — И Мелльберг довольно закудахтал.

— Тебя вообще-то это не касается, но у нас с ней секса не было месяцев шесть. А сейчас хватит, я больше не хочу с тобой разговаривать. Давай меня обратно в камеру, я больше ни слова не скажу.

Андерса здорово пробрало, и слезы вперемешку с соплями текли не переставая. Он опять откинулся на стуле, скрестил руки на груди и с упрямой ненавистью поглядывал из-под упавших волос на Мелльберга. Мелльберг тяжело вздохнул, но был вынужден согласиться.