Ледяная принцесса

— Да, похоже, нечего. Только, Эрика, ради бога, сразу же позвони мне, если вспомнишь, что отсюда пропало. Если это было важно настолько, чтобы прийти сюда и забрать, это должно быть безусловно важным и для расследования.

Они аккуратно заперли дверь за собой, и Эрика положила ключ на место, под дверной коврик.

— Тебя обратно отвезти?

— Да нет, Патрик, спасибо. Мне хочется пройтись.

— Хорошо, но тогда увидимся завтра вечером.

Патрик переминался на крыльце и чувствовал себя неуклюжим пятнадцатилетним пацаном.

— Да, я буду ждать тебя в восемь часов, и чтоб приехал голодный.

— Попробую, но не обещаю. По крайней мере, сейчас мне кажется, что я больше ни разу в жизни есть не захочу.

Патрик рассмеялся, похлопывая себя по животу и кивая в сторону дома Дагмар Петрен прямо через дорогу. Эрика улыбалась и махала рукой Патрику, когда он отъезжал от дома в своем «вольво». И, стоя сейчас здесь, во дворе, перед домом Александры, Эрика уже с нетерпением ожидала завтрашнего дня, чувствуя неуверенность, боязнь, да и, что уж говорить, откровенный страх. Она направилась к дому, но не успела сделать и несколько шагов, как вдруг остановилась и пошла обратно. Ее внезапно осенило. Надо убедиться, пока она не забыла. Эрика решительно двинулась обратно к дому Александры, достала из-под коврика ключ, стряхнула снег с ботинок и вошла внутрь. Что сделает женщина, которая сидит и ждет своего мужчину к романтическому ужину, а он все не идет и не идет? Да, черт возьми, ясное дело, она ему позвонит. И Эрика молилась про себя, чтобы у Александры был современный телефон, а не модная, но старая «кобра»[16] или пуще того — какой-нибудь бакелитовый[17] реликт сороковых годов. Эрике повезло: новенький «Доро» висел на стене в кухне. Дрожащей рукой она нажала на кнопку вызова последнего набранного номера и скрестила пальцы на удачу, надеясь, что телефоном после смерти Александры никто не пользовался.

Эрика держала трубку и слушала гудки. После седьмого сигнала она уже совсем было собралась положить трубку, но внезапно включилась переадресация, и сработал автоответчик мобильного телефона. Она прослушала сообщение и положила трубку еще до того, как пискнул сигнал записи. С бледным лицом Эрика смотрела на телефон. Она буквально слышала, как кусочки головоломки, щелкая, складываются у нее в голове. Внезапно до Эрики дошло: теперь она точно знала, что пропало из спальни.

Мелльберг кипел, его душила злоба. Он, словно фурия, носился по полицейскому участку. У всего персонала возникло одно общее желание — залезть под стол и сидеть там. Но все-таки они были взрослые люди, и поэтому им пришлось промучиться целый день, стоически перенося ругань и издевательства их сиятельства. Больше всех досталось Аннике, и хотя со времени воцарения Мелльберга она уже ко многому привыкла и приобрела толстую, ороговевшую кожу, тем не менее на этот раз у нее на глаза навернулись слезы. Где-то около четырех ей стало совсем невмоготу, и она сочла, что с нее более чем достаточно. Она ушла с работы, остановилась у «Консума», купила большое ведерко мороженого, пришла домой, села перед телевизором, включила «Гламур» и расплакалась. Слезы текли по ее щекам и капали в мороженое. Да, тот еще вышел денек.

Больше всего Мелльберга бесило то, что ему пришлось выпустить Андерса Нильссона из камеры. Он чувствовал и был убежден до мозга костей, что Алекс Вийкнер убил именно Андерс и что если бы ему, Мелльбергу, удалось с глазу на глаз побеседовать с Андерсом, то он бы обязательно выжал из него правду. А вместо этого он вынужден был отпустить Андерса на свободу из-за того, что какой-то гребаный свидетель видел, как Андерс пришел домой как раз перед самым началом «Разделенных миров» по телику. А это значило, что Андерс в семь часов находился дома в своей квартире, а Александра разговаривала с Биргит в четверть седьмого.

И потом еще этот, молодой да ранний, — Патрик Хедстрём. Вбил себе в голову всякую хреновину насчет того, что Андерс Нильссон ни при чем и что, дескать, ее убил какой-то таинственный неизвестный. Нет, чушь собачья. За годы работы в полиции Мелльберг пришел к выводу, что, как правило, все очень просто — никаких там скрытых мотивов, сложных комбинаций и тайных сговоров. Только подонки, которые портят жизнь уважаемым гражданам. Найди подонка — и ты найдешь преступника. Это был Мелльбергов modus operandi.[18]

Он набрал номер мобильного телефона Патрика Хедстрёма.

— Где тебя, твою мать, носит? — осведомился Мелльберг, пренебрегая вежливостью. — Что ты там сидишь, в пупке ковыряешь? А мы тут, в участке, между прочим, работаем сверхурочно. Я не уверен, что ты знаком с таким явлением, как сверхурочная работа, а если нет, может, оно тебе и ни к чему, и я легко могу тебя избавить от этих проблем раз и навсегда. По крайней мере, здесь, в нашем участке.

Мелльбергу сильно полегчало, когда он якобы осадил Патрика и поставил его на место. «Их всех надо держать на коротком поводке, а то чересчур петушатся и слишком громко кукарекают».