Ледяная Смерть

Лестер сдержал обещание, и как-то ночью мы отправились в морг. Меня вырвало трижды, но опыт был интересный.

– Просто скажи мне правду. Есть еще такие, как мы?

– Конечно, – отсмеявшись, он сел прямо, поправил свои неизменные белоснежные локоны и устремил на меня взгляд небесно-голубых глаз. – Как там было? “И сотворил Бог небо и землю. И сказал Бог: «Да будет свет!» Пожалуйста. Бог создал материю из ничего. Только кроме материи он создал души. Очень много душ. А у тебя, – он перегнулся через собственные скрещенные ноги, чтобы дотянуться до моей груди. – Только одна. Не растрачивай ее слишком быстро. И запомни, Вера – никогда не создавай ничего живого.

С этими словами он растаял прежде, чем я успела задать мучивший меня вопрос о его собственной душе.

Глава 6

Антон

Когда все легли спать, я включил компьютер и активировал доступ к базе данных. База была старая, но и я больше не работал там, где раньше. Веру я нашел быстро, поочередно вбивая разные годы рождения. Царева Вера Александровна, девяносто третьего. Ей сейчас, значит, двадцать. А на вид подросток подростком – худая, изможденная, смотрит волком на всех. Видно, Хельга сильно ее испугала, раз она голос потеряла. Ванька вон в детстве так перепугался один раз – собака на него напрыгнула, – что целый год молчал.

По базе выходило, что родители ее в разводе, у отца уже другая семья. Росла, как все. Садик, школа. Дальше след обрывался. Ни Института, ни техникума, ни работы. Как на дно залегла. Или просто исчезла. Надо бы расспросить ее.

У немой немного, правда, вызнаешь.

Квартира, где она жила, была в ебенях еще похлеще тех, где базировалась Хельга. Но ехать было недалеко, особенно ночью по пустой дороге. Старенькая хрущевка. Четвертый этаж. Пешком, конечно, про лифт тут не слышали. Дверь опечатана, желтые полосы крест накрест горят в темноте. Когда это кого останавливало…

В квартире было холодно, как в могиле. Я постоял немного в темном коридоре, прислушался. Шорох занавесок, поскрипывание старых половиц – обычные звуки старого здания. В воздухе висел едва уловимый след мороза, как если бы кто-то зимой оставил дверь распахнутой. Сомнений нет – Хельга тут побывала.

Я включил фонарик. На стенах пусто, за исключением фотографий котов и смазанных пейзажей. На кухне бардак. Потолки высокие, обои на стенах местами отклеились, кое-где совсем оторвались. В углу старый календарь. Я посветил на выцветшую страницу – август две тысячи девятого, четырнадцатое обведено красным.

Не похоже, чтобы здесь жила молодая девушка.

Стол был усеян исписанными бумажками. Какие-то валялись на полу, остальные – на кушетке без подлокотников. Дверь заклеили, а бумажки не подобрали. Молодцы. Я посветил на страницы. На всех одинаковый почерк с острыми косыми росчерками вниз и вправо. Собрал все, свернул и сунул в карман. Прочту, как будет время.

Мусорка была забита упаковками от пиццы. А вот тут уже больше похоже на молодняк. Из шкафа в углу свисала трубка допотопного телефона с вертушкой.

Я пошел в комнату. Зажег свет. Ничего. Кровать заправлена, пол расчищен – видно, здесь улики собирали тщательнее. Прямо напротив кровати стояло кресло с деревянными подлокотниками. От линолеума пахло хлоркой. Никаких следов того, что здесь произошло. Но раз дверь опечатали, труп они нашли. А где труп, там дело. У меня осталась, конечно, пара товарищей с работы, но одна песня – дать доступ к устаревшей базе данных, другое – закрыть дело об убийстве. Надо будет все-таки расспросить Веру.

Я выключил свет, на всякий случай снова прислушался – ничего. Вышел. Ленты наклеил новые.

Уж этого добра хватает.

***

Вера

На следующий день я завтракала в одиночестве. Антон куда-то уехал, Ваня сидел в своей комнате. Это было первое утро, когда у меня ничего не болело после взрыва. Ранки от осколков почти не беспокоили, и если бы ко мне чудесным образом вернулся голос, я чувствовала бы себя совсем здоровой. Надо будет поискать в Интернете информацию. Наверняка что-то найдется.