Ледяная трилогия

Отпуск Иг кончался. Пора было продолжать великое дело. За три дня до отъезда мы собрались на рассвете на обломках скал, неподалеку от санаторного пляжа. Солнце еще не встало, слабый прибой накатывал на серо-желтые камни, прохладный воздух бодрил. Иг, Фер, я, Кта, Кти и Оа взобрались на самую массивную скалу, входящую в море, как киль дредноута. Мы сели, образовав круг, и взялись за руки. Сердца наши заговорили. Они говорили о предстоящем. Солнечный луч сверкнул на морском горизонте, дотянулся до нас, осветил неподвижные лица с полуприкрытыми глазами. Но мы его не заметили. Солнце меркло рядом со Светом, сияющим в наших сердцах.

В начале ноября поезд Дерибаса отправился с севастопольского вокзала. Никого из братьев мы не оставили в Крыму, даже тех, которые еще не плакали сердцем. Нас провожало невзрачное местное начальство и загорелые пионеры. Секретарь обкома Вегер прислал три огромные корзины с фруктами, местное ОГПУ – громадную тыкву с надписью «Чекистам Красного Востока от чекистов Красного Юга». Дерибас, переодевшись в форму полпреда ОГПУ с тремя красными ромбами в петлицах и двумя орденами, стоял, как и положено, на вагонной площадке и махал рукой. Когда поезд тронулся, директор санатория двинулся за ним по перрону. Все так же прикладывая руки к пухлой груди, заговорил со своим грузинским акцентом:

– Таварищ Дэрибас, вы там на Дальнем Востоке пастарайтесь пабедить всех врагов зимой, чтоб они, клянус-честный-слов, летом нэ помешали вам к нам приехать!

Дерибас отдал честь, стер с лица улыбку и пошел в купе.

В Ростове-на-Дону мы забрали Лед. И наших девятерых сестер.

Когда солдаты с винтовками подвели их к поезду и скомандовали «Залезай!», женщины заплакали и заголосили: кто-то сказал, что их отправляют в Сибирь. Плача, они лезли в вагон. А у нас сердца горели от радости. Мы с Фер были готовы целовать ноги каждой из них. Светловолосые и голубоглазые, сестры сильно различались по возрасту: от четырнадцати до пятидесяти шести. Трое из них по земным понятиям были просто красавицы.

Сестер заперли в вагоне охраны.

Едва поезд тронулся, мы приступили. Охрана привела первую сестру – красивую полнотелую мелитопольскую еврейку-паспортистку с рыжеватой копной волос и огромными васильковыми глазами. Сильная и громогласная, она то рыдала, призывая маму по-украински, то бормотала на идише:

– Готыню тойрер! О Готыню тойрер!

Завязав ей рот, мы распяли ее на двери, Иг разорвал на ней платье, Фер и Оа отвели в стороны огромные белокожие груди со светло-розовыми сосками, я крепко обхватил толстые колени, а И г, трясясь от сердечного восторга, со всего маха хрястнул ледяным молотом по ее нежной груди.

Ее звали Нир.

Следующей была полноватая, крепкотелая украинка. Торговка с севастопольского базара, с прямыми белесыми волосами и загорелым круглым лицом, она пыталась откупиться, предлагая «девять червонцив з подпола». Когда ее стали раздевать, она помогала нам, бормоча:

– Хлопци, робить шо хочете, тилькы не стреляйтэ…

Ее простукивал я. Понадобилось четыре удара, чтобы сердце назвало имя:

– Ат!

Она залила своей мочой нас – воющих от радости обретения.

Сестра Орти – бердянская комсомольская красавица – яростно отбивалась, грозя пожаловаться «самому Вегеру», племянник которого был ее женихом. Широкоплечий и сильный Оа, впервые взявший ледяной молот в руки, первым же сокрушительным, но не очень точным ударом сломал ей ключицу и выбил из сердца сокровенное имя:

– Орти!

Она потеряла сознание от боли и пробуждения.

С маленькой и хрупкой нищенкой-подростком, взятой на паперти севастопольской церкви, пришлось повозиться. Шесть ударов вынесла ее худая, грязная, усыпанная гнойными прыщами грудь, но сердце лишь вздрагивало и надолго замирало, пугая нас остановкой. Нетерпеливый Бидуго схватил бездыханную девочку, прижал к себе спиной, Иг ударил ее в седьмой раз так, что кусок отлетевшего Льда чуть не выбил глаз Кта. Кровь брызнула из губ нищенки. А сердце ожило:

– Недре!

Белобрысые, угловатые, скромно одетые работницы бердянской кожевенной фабрики Зина Прихненко и Олеся Сорока, казалось, родились сестрами-близнецами. Невероятно, но они даже работали в одном сушильном цеху: так промысел Света свел их вместе. Они безусловно ждали нас. Оцепеневшие, покорно проследовали в купе Дерибаса, послушно встали к двери, дали себя привязать за руки. Стояли, не мигая бледно-голубыми глазами, пока мы расстегивали их одежду, разрывали исподницы на груди, отводили за спины нательные крестики. Но едва ледяной молот был занесен, ноги их подкашивались, они теряли сознание: молот снился им, Лед сверкал в забытых детских снах, где сияющие и могущественные люди сладко теребили их детские сердца, мучительно преследовали, не давая покоя. Молодые сердца их жаждали Льда. И он ударил в них:

– Пило!

– Джу!