Ледяная трилогия

— Где мы? — промычала Ольга сквозь новенький китайский респиратор.

— Не знаю. Говорят, что под Глыбой.

— Подо «Льдом»?

— Да.

— Кто говорит?

— Те, которые здесь.

— Они кто?

— Такие же, как и мы.

— Их тоже… простукивали?

— Да. И они тоже в свое время зашли на сайт этого Майкла. А дальше — все, как у нас. Приехали сюда бороться со злом. В общем, не только мы с тобой оказались идиотами…

— А почему… — Ольга смотрела на собачью кожу, с треском слезающую с ноги трупа, — ты… то есть… они… почему, почему, почему это?!

— Что? Почему мы здесь? Это вопрос не ко мне.

— Почему это? Зачем эта гадость?!

— Зачем обдираем собак? Потому что из их кожи вон в том конце цеха женщины нарезают ремешки. Которыми потом где-то привязывают лед к рукояти. Так получается ледяной молот.

— Откуда ты это знаешь?

— Ну, я же провел ночь среди товарищей по несчастью.

— А… а почему я так долго спала? — Ольга сняла респиратор, который мешал ей говорить.

— Ты уже спрашивала, — серьезно ответил Бьорн. — Вот что, надевай перчатки и помогай мне.

— Я не буду делать это дерьмо!

— Они бьют током. И не дают есть. И пить.

— Да, — вспомнила она, — я пить хочу.

— Там в углу — питьевая установка.

Ольга посмотрела на камеру наблюдения.

— И что теперь? — негодующе спросила она. — Подонки! Мне же послезавтра надо быть с контрактом в Филадельфии! Меня уволят!

Бьорн горько усмехнулся:

— По-моему, нас уже уволили. Из числа живых.

Ольга внимательно посмотрела на него.

— Что нам делать? — спросила она.

— Обдирать собак, — серьезно ответил он. — И не делать резких движений.

— Что? — гневно прищурилась она. — Резких движений?! Да я их уничтожу, этих гадов!

Она показала кулак вращающейся камере наблюдения и громко выкрикнула:

— Fuck you!

Камера мгновенно уставилась на Ольгу. Работающие замерли. Наверху, на небольшом выступающем из стены балконе, бесшумно открылась дверь. Из нее вышел китаец в униформе. Скрестив руки на груди, уставился на Ольгу. Две боковые двери тоже открылись. В них возникли охранники.

Губы Ольги задрожали от гнева. Но Бьорн руками в перчатках, испачканных собачьей кровью, схватил ее запястья:

— Ольга!

Мертвая холодная кровь заставила ее оцепенеть.

— Ольга.

Она перевела взгляд на Бьорна. Но губы ее по-прежнему кривились ненавистью.

— Убить нас им ничего не стоит, — произнес Бьорн. — Пойми это.

Она сверлила Бьорна взглядом.

— И еще пойми: все это серьезно.

Она посмотрела на китайцев. Те неподвижно уставились на нее. Бьорн бережно вытер ей запястья бумажной тряпкой. И стал надевать новые перчатки на ее руки:

— Иди попей. И возвращайся ко мне.

Крепыш, делающий надрезы на трупах, сочувственно подмигнул Ольге и Бьорну. Снял с крюка очередной труп и шмякнул его на стол перед Ольгой. Это была сука с клочковатой серо-бурой шерстью. Ольга посмотрела на ее заиндевевшие соски. Перевела взгляд на конвейер. На крюках висели только суки.

— А почему… они все суки? — рассеянно спросила она.

— Никто не знает. — Сняв респиратор и отерев рукавом пот с веснушчатого лба, крепыш с полуусмешкой смотрел на Ольгу. — Даже старожилы.

Видно было, что Ольга понравилась ему. Она же, обмякнув, смотрела на заиндевевшие собачьи соски, в то время как Бьорн натягивал перчатки на ее безвольные руки.

— Знаешь, как мы зовем друг друга? — усмехался крепыш.

— Нет, — пробормотала Ольга.

— Друзья дохлых сук.

Видеть всех

Великая ночь наступила.

Земля заснула. Мясные машины обездвижились до рассвета. Они спят и видят свои мясные сны. Но не спит Братство Света. Долго ждало Братство эту ночь. Долго шло к этому часу — целый век земной. Братья и сестры Света шли к этому. Приближали Великий Час. Боролись и мучились. Гибли и возрождались. Страдали и превозмогали. Добивались и преодолевали. Вырывали у мясного мира братьев и сестер. Защищали и лелеяли новообретенных.

Железные птицы взлетают в ночной воздух. Они служат Братству. Они поднимают Храм и Горн в ночной воздух. На главной железной машине поднимаются в воздух Храм и Горн. Эта машина поможет им. Она создана ради этой ночи. Ее создавали только для этой ночи. Для первого и последнего полета. Чтобы она помогла Храм и Горн. Все выше поднимается летающая машина. Все дальше от нее Земля. Все дальше видно с летающей машины. Другие летающие машины летят рядом, охраняют.

Храм и Горн сидят, обнявшись, в стеклянной сфере. Нагие тела их. Глаза закрыты. Груди их вместе. Руки сцеплены. Сердца готовы.

Стеклянная сфера летит над спящей Землей.

Храм и Горн в силе. Они могут.

Братство тоже готово. По всей Земле собраны Круги Света. Большие и малые. В разных странах. Неподвижно замерли тысячи братьев и сестер. Закрыты глаза их. Готовы сердца. Они ждут.

Храм и Горн парят над миром.

Ночь помогает им. Ибо ночью, только ночью неподвижны все мясные машины. Все они на своих местах. Всех их видно.

Земля лежит на ладонях Храм и Горн. Они держат ее, как яблоко. Они готовы.

Летающая машина поднялась совсем высоко. Это — предел ее. Настало мгновение Начала.

Сердца Храм и Горн осторожно просияли.