Ледяное озеро

Аликс до сих пор не понимала, почему, проснувшись однажды утром раньше обычного — неприятно разгоряченная, с ощущением похмелья, — испытала слепящую ненависть к раскинувшемуся рядом человеку, к свешивающейся с кровати мужской ноге. Он был ничем не хуже иных — пожалуй, даже приятнее, потому что безобиден и не лишен обаяния. Но главное — годился устранять одиночество, хоть на несколько мгновений страсти отнимать у ночи ее отчаяние и безысходность.

Внезапно Аликс не захотелось его больше видеть. Она дернула за ногу, побросала в него одежду, выставила вон из своей квартиры. Вернувшись вечером с работы, сорвала со стены телефон, отсоединила дверной звонок и долго отмокала в ванне, читая детские книжки, купленные в перерыв: вроде «Алисы в стране чудес» и других, что любила в детстве.

Она надеялась, что это настроение пройдет, вскоре ее потянет в прежний круг — но этого не случилось. Вся их веселость показалась болезненной, жизнерадостность — бесцельной и пустой, карусель вечеринок и ночных клубов — бессодержательной, изысканность — наигранной и мнимой. Она была как змея, сбросившая кожу и ожидающая, в какие новые узоры сформируется ее чешуя. Аликс подолгу лежала в ванне, пила очень мало, отказывалась от всех приглашений, сворачивала за угол или заскакивала в магазин, чтобы избежать встречи с теми, кто были ее сотоварищами последние месяцы.

И вот теперь объявилась Сеси, улыбающаяся, как прежде. Аликс испытала угрызение совести от того, что забросила старых друзей. Да, оторваться от семьи — прекрасно, но Сеси-то к ее семье не принадлежала. Аликс знала, что та живет в Лондоне, проходит стажировку в одной из крупных больниц, но не предпринимала усилий, чтобы встретиться.

Она предложила подруге пойти в кино.

— В «Одеоне» новый фильм с Кэри Грантом. И с Беттиной Бранд. Очередь, наверное, на весь квартал.

— Ничего страшного, — отозвалась Сеси. — Преодолеем очередь и посмотрим.

Программа оказалась хорошей — с мультфильмом и кинохроникой перед фильмом. Они нашли мультик очень забавным, хотя беззаботное настроение было порядком подпорчено неприятными кадрами о массовом митинге в Берлине.

— Маршируют хорошо, в этом им не откажешь, — сказала сидящая позади женщина.

— Немного дисциплины не повредило бы и нашим бездельникам.

— Этот Гитлер будто лает. Гляди, как надрывается и вскидывает руку. А его усы — ты видела что-нибудь глупее?

— У меня от него мороз по коже. И от всех этих в форме, которые без конца шастают туда-сюда.

— Тсс…

Кадры с герром Гитлером, выступающим на митинге, уступили место пышущим здоровьем немецким красоткам в оздоровительном лагере нацистской организации «Сила через радость», которые синхронно махали шарфами, выписывая в воздухе одинаковые фигуры, а затем — группе членов гитлерюгенда, которые с непомерными пивными кружками в руках расслаблялись на деревянных скамьях бывшего бревенчатого постоялого двора, на фоне одетых в снежные шапки горных вершин.

— Ну наконец-то, — усаживаясь поудобнее, произнесла Сеси, когда смолкли торжественные аккорды, занавес закрылся и вновь раздвинулся, а на экране появилась долгожданная заставка киностудии «Метро-Голдвин-Майер» с рыкающим львом.

Поздно улегшаяся спать, истомленная бессонницей, Аликс лишь перед самым рассветом забылась беспокойным сном. В результате едва-едва успела на службу в срок — вписав свою фамилию в журнал прибытия за минуту до девяти. Дежурный в приемной бросил на нее кислый взгляд — он-то надеялся на сей раз ее поймать.

— Спасибо, мистер Миллсом, — бодро проговорила она и, презрев древний лифт в центре лестничного колодца, припустилась пешком по трем этажам, к своему кабинету в машинописном бюро.

Впрочем, «кабинет» — слишком громкое слово для закутка, выгороженного из чулана, где едва хватало места для маленького письменного стола, стула и шатающихся книжных полок. На полках разместился набор устаревших инструкций, остроумно заткнутых туда другими сотрудниками, энциклопедический справочник (существенно важное пособие, всегда разыскиваемое и оперативно водворяемое на место), словарь 1912 г. (более современную версию взял на время кто-то из копировального отдела, да так и не вернул), потрепанный экземпляр «Анатомии» Грея[5] (незаменимый при обслуживании выгодных клиентов-фармацевтов с их скучной продукцией «от всех недугов»), альманах Уиздена[6] за прошлый год (откуда взялся — необъяснимая загадка), словари цитат и пословиц (охраняемые почти также тщательно, как «Тезаурус» Роджета[7]) и несколько отброшенных за ненадобностью бульварных романов, взятых в библиотеке сотрудниками машбюро в тусклые, пасмурные дни и теперь пылящихся здесь за неимением иного пространства.

Утренняя спешка с отчетом для компании желудочных средств «Изи-Тамз» — «…против болей в печени, которые отнимают вкус у нашей жизни…» — к обеду со срочной работой было покончено, и без десяти час Аликс стояла в телефонной будке на углу улицы.