Ледяное озеро

Он покорно принял все лекарства, но посреди ночи постучал кулаком в стену, за которой находилась ее комната. У Люси был ключ от его номера, она сразу к нему пришла. На этот раз слабости у Люка не было, наоборот – он был в агонии, мышцы его конвульсивно сокращались. Он бредил, говорил что-то неразборчивое по-французски. Люси сделала ему холодный компресс, чтобы сбить жар. Ему так трудно было дышать, что его то и дело охватывала паника. Приглушенный свет, ее мягкие прикосновения и слова утешения через какое-то время привели его в чувство, немного облегчили страдания. Люк извинился перед ней, что стал такой обузой.

– Не печалься об этом.

– Даже не знаю, что со мной творится. Очень себя мерзко чувствую.

– Но ведь теперь тебе стало лучше?

Желая хоть как-то сделать ей приятное, он согласился.

– Да, теперь все в порядке.

– Ну вот и отлично. Утром я к тебе зайду.

– Люси, можно я тебя кое о чем спрошу? У меня это из головы не выходит.

Ей показалось, что он специально задал вопрос, чтобы она еще с ним немного посидела.

– Валяй, спрашивай.

– Почему ты тогда была в гараже?

– Что, прости?

– Когда сгорел дом твоего отца, ты сказала, что была в гараже. Почему? Ты не хотела говорить об этом Энди, а я все голову себе ломаю, почему так случилось.

Она, конечно, могла ему все рассказать, в той истории не было ничего таинственного, ничего такого, что он мог бы себе нафантазировать, но ей была непонятна причина его интереса.

– Зачем тебе об этом знать?

– Мне кажется, это очень грустная история. – Он даже плечами передернул. – Я рад, что ты тогда не сгорела, в этом, конечно, печального ничего нет, но я никак в толк не возьму, почему девочка не могла спать в своем доме.

Люси присела на край кровати и улыбнулась.

– Папа построил над гаражом квартирку для своего отца, но дедушка прожил там всего несколько месяцев и умер. Он спокойно умер своей смертью. От старости, должно быть. Я очень по нему тосковала, он был замечательным дедом, у него всегда находилось для меня время, и мы с ним в той квартирке часто играли. И когда я потом туда приходила, мне казалось, что мы там все еще вместе с ним. А потом кто-то стрелял в наш дом. Это нас так предупреждали. Никто никого не собирался убивать. Если хочешь, это нам намек такой сделали. Отец у меня был членом Большого совета, а некоторым сорвиголовам не нравилось, что он делал. Вот после тех выстрелов он и отправил меня спать к дедушке над гаражом. Боялся, что в меня угодит шальная пуля. Оказалось, это спасло мне жизнь.

Она не сказала ему, что видела, как горел дом, видела в окне горящего отца с поднятыми вверх руками. Она никогда никому не рассказывала об этом и не собиралась рассказывать.

– Значит, тебе суждено было жить, – заметил Люк.

– Наверное, ты прав. Только мне совсем не кажется, что родителям моим было суждено умереть.

Люк пристально на нее посмотрел.

– Да, досталось тебе в жизни.

– Ты прав. Тебе тоже. Мне интуиция подсказывает, что и у тебя не все в жизни складывалось гладко.

Люк в ответ передернул костлявыми плечами.

– Мне в этой жизни ничего легко не доставалось.

– Не давалось, – поправила она его.

– Ты хочешь меня немножко английскому подучить?

– Нет, Люк, с английским у тебя все в порядке. Я хочу немного скорректировать твое отношение. Тебе до смерти еще жить и жить. Ты что, забыл, что о тебе сама святая Люси заботится? Теперь судьба будет к тебе благосклонна!

– Ты бы об этом нутру моему сказала. После такого фарта, который мне выпал на долю, мое нутро хочет вернуться к тому, что было раньше.

Люси вместе с ним рассмеялась и чмокнула его в лоб. Она взобралась к нему на кровать, поджала под себя ноги и уперлась подбородком в ладонь.

– А теперь, Люк, – спросила она, – скажи-ка мне, откуда ты так хорошо знаешь Нью-Йорк?

Люк немного конфузился, рассказывая ей эту историю. Когда ему еще не было двадцати, он работал вместе со старшим приятелем, который частенько наведывался в Большое Яблоко [5]и покупал там электрогитары и другие музыкальные инструменты. В Канаде подержанные инструменты хорошего качества были тогда большой редкостью, а когда появлялись в продаже, стоили целое состояние. Они оба откликались на объявления в газетах, а потом таскались по всему Нью-Йорку от Куинса до Гарлема, от Манхэттена до Бруклина и от Бронкса до Стейтен Айленда, На обратном пути в Канаду они платили на границе пошлину, а потом продавали гитары и электроорганы с хорошей прибылью.

Люси эта история озадачила. Ей было непонятно, почему Люку неловко об этом рассказывать.

Близкие человеческие отношения были ему непривычны, и он почему-то стеснялся признаться ей в истинной причине тех поездок в Нью-Йорк. Когда Люк рассказывал ей эту историю с куплей-продажей музыкальных инструментов, чтобы свести концы с концами, он пытался скрыть от нее главный свой интерес. Дело в том, что он сам хотел стать музыкантом.

– Разве можно меня представить музыкантом в какой-нибудь группе? – со смехом спросил он.