Ледяное забвение

Самым главным для оппозиции было получение заверений со стороны западных держав, что после свержения Гитлера те не попытаются воспользоваться ситуацией в Германии для ее оккупации. Чтобы заполучить такие гарантии, Остер отправлял Гюнтера на переговоры с агентами «Сикрет Сервис», сорвавшиеся из-за спровоцированного Шелленбергом инцидента в Венло.

Независимо друг от друга попытки зондирования позиции официального Лондона предпринимали почти все оппозиционные круги, между представителями которых не было практически никакой связи. И до тех пор, пока союзные страны, находящиеся с Германией в состоянии войны, не дадут четких обязательств о немедленном заключении мира на почетных для немцев условиях, выступать против правящего режима означало бы нанести удар в спину своему народу — так считали многие немецкие генералы.

Гюнтер, и без того скептически относившийся к возможности переворота в сложившихся условиях, пришел к горькому выводу о несостоятельности вовлеченных в заговор высших офицеров вермахта. У них не хватало решительности в действиях, и ни одной реальной попытки ликвидировать фюрера со стороны оппозиции пока предпринято не было. Покушений на Гитлера уже было несколько, но то были герои-одиночки, вроде несчастного Георга Эльзера и психически неуравновешенного швейцарца Мориса Баво, намеревавшегося застрелить фюрера во время торжественного шествия в честь очередной годовщины «Пивного путча». Все они не имели никого отношения к оппозиции.

Двадцатидвухлетний студент-теолог Морис Баво под видом журналиста специально приехал в Германию из родной Швейцарии, чтобы убить рейхсканцлера Адольфа Гитлера. В Берлине он разузнал, что Гитлер пребывал в это время в своей резиденции Бергхоф под Берхтесгаденом. 25 октября 1938 года Морис Баво приехал в Берхтесгаден и снял комнату в отеле «Штифтскеллер». У местного подразделения СД, которое проверяло всех приезжающих, швейцарец подозрений не вызвал.

Баво долго бродил по горам и упражнялся в стрельбе из малокалиберного пистолета по деревьям совсем неподалеку от горной резиденции фюрера. Случайно он подслушал, что Гитлер поедет в Мюнхен на пятнадцатую годовщину «Пивного путча». Предполагалось, что фюрер пройдет на параде во главе колонны по тем же улицам и площадям, по которым в 1923 году шли участники путча.

В час «Х» «журналист» Морис Баво с заряженным пистолетом занял место во втором ряду. Он надеялся, что Гитлер подойдет достаточно близко для прицельного выстрела. Однако оказалось, что Гитлер шел не по центру проезжей части, а по противоположной стороне улицы, и, когда он поравнялся с Баво, стоящие в оцеплении эсэсовцы и другие сторонники фюрера резко вскинули руки в нацистском приветствии, полностью закрыв Морису обзор.

Раздосадованный Морис предпринял еще несколько безуспешных попыток подобраться к Гитлеру на расстояние пистолетного выстрела. Задержали же его за безбилетный проезд, когда Баво, оставшись без гроша в кармане, хотел доехать «зайцем» до Парижа. При досмотре железнодорожная полиция нашла у него пистолет и патроны к нему, а также состряпанное им рекомендательное письмо, согласно которому Морису Баво якобы поручалось передать Гитлеру лично в руки какие-то бумаги конфиденциального характера.

За безбилетный проезд и незаконное ношение огнестрельного оружия Мориса сначала приговорили к двум месяцам лишения свободы, но после допроса в гестапо тот признался, что выслеживал рейхсканцлера Германии, чтобы встретиться с ним и тут же застрелить. Баво судила Народная судебная палата, и хотя тот не сделал ни одного выстрела в фюрера, суд приговорил незадачливого швейцарского студента-теолога к смертной казни на гильотине за то, что он намеревался «отнять у немецкого народа его спасителя». Сам Баво на суде заявил, что своим поступком хотел «послужить человечеству и всему христианскому миру», потому как считал, что Гитлер угрожал католицизму.

История швейцарского студента не произвела особого впечатления на личную охрану Гитлера. Телохранители фюрера пренебрежительно относились к одиночкам-любителям.

Через полгода после провалившейся попытки молодого швейцарца убить нацистского диктатора, избавить мир от Гитлера всерьез вознамерился англичанин — британский военный атташе в Берлине полковник Ноэль Мэйсон-Макфарлейн. В отличие от британского посла в Германии Невила Гендерсона, он считал, что политика умиротворения лишь развязывает руки нацистскому диктатору. Для Макфарлейна было совершенно очевидно, что Гитлер готовится к большой войне, для чего, собственно, им и был создан вермахт.