Ледяной ад

— Да. Жаль, что мы не можем скупить все их боеголовки и передать под надежную охрану: очень много неучтенных. Не факт, что плутоний подойдет для наших реакторов. А «зеленые» уже визжат, что стране угрожает заражение и даже взрыв. Господи, если бы Анни была жива, я наверняка получал бы нагоняй каждый день. Русские постоянно сбрасывают радиоактивные отходы в арктические воды, загружают эту дрянь на корабли или же просто перекачивают за борт. Они затапливают пришедшие в негодность подводные лодки, даже не заботясь о том, чтобы снять атомные реакторы.

— Неужели их пресса не поднимает шума?

— Те журналисты, что отважились написать об этом, получили тюремные сроки за измену родине и шпионаж. Ничего не изменилось со времен СССР, хотя теперь Российская Федерация собирает с Англии, нас и США миллионы на утилизацию атомных субмарин. Деньги редко добираются дальше чьих-то карманов в Москве. Россия — это Россия, и не важно, кто в данный момент сидит в Кремле.

Исикава попытался было расспросить Стивенсона об Анни Баскомб, однако тот демонстративно сменил тему:

— Как успехи у Джесси Хэнли?

— Трудно сказать. В нашей работе или все, или ничего. Пока проверяем версии.

— Чем я могу вам помочь?

Исикаве показалось, что Стивенсон произнес это серьезно и искренне.

— Мне нужна лишь толика откровенности, — сказал Ким. — Нам представляется, что Джесси попала в чрезвычайно трудные обстоятельства. Мы беспокоимся относительно ее безопасности на станции «Трюдо».

— Конкретнее, пожалуйста.

— Совершенно ясно, что доктор Лидия Тараканова мертва. Мы не желаем, чтобы Джесси Хэнли тоже сошла в могилу. Мы хотим знать, что происходит на станции и какие меры нужно предпринять для спасения нашей коллеги.

Стивенсон поднял стакан воды:

— Я вас понимаю.

— Господин Стивенсон, возможно, вам не понравились мои вопросы. Но я думаю: лучше услышать их, сидя за регистрационным столиком, чем стоя на парламентской трибуне.

Стивенсон поставил стакан и встретился взглядом с Исикавой:

— Извините, я должен вас покинуть. Мне нужно позвонить.

Исикава заказал кофе. Через несколько минут Стивенсон вернулся.

— К сожалению, имею право сообщить немногое: у нас самих есть опасения, и мы внимательно следим за развитием ситуации. Такова официальная позиция. Неофициально могу сообщить, что, по нашему мнению, доктор Тараканова была русской шпионкой. Вы встречались с адмиралом Чернавиным?

Исикава обомлел: ведь никто, кроме Мансона, не знал о его поездке в Москву.

— Да, я встречался с ним. Но зачем русским шпион посреди Арктики?

— Все как всегда — ради достижения преимущества. У русских с самого начала имелись шпионы в «Трюдо».

— Если дело связано с биологическим терроризмом, то почему вы нас не предупредили?!

— Господи, при чем тут биологический терроризм? — Стивенсон вздохнул и словно подумал вслух: — Когда-нибудь это все равно станет известным. Ладно, расскажу. — Он отодвинул чашку в сторону, оперся локтями о столик, скрестил руки перед собой. — Много лет назад Вашингтон приступил к разработке баснословно дорогих средств, позволяющих обнаруживать и уничтожать русские подводные суда. Вскоре американская аппаратура начала вести наблюдение за всем советским подводным флотом, даже за лодками под арктическим льдом. Говоря упрощенно, ваша субмарина стала активировать свой гидролокатор одновременно с эхолотом ближайшего коммунистического противника.

— Вычислять вражеский корабль по звуковому импульсу?

— Точно. Однажды американцы устроили показательное выступление. Они оповестили весь мир о нахождении каждой русской подлодки на данный момент времени.

— И что?

— В Москве разразилась паника. Русские поняли, что «холодная война» почти проиграна. Унял истерию Чернавин. Его идея состояла в том, чтобы сделать ракетные установки для любых средств слежения.

— Но ведь это невозможно, — возразил Исикава, — если только…

— Если только — что?

— Не ликвидировать сам объект слежения. То есть всякого рода признаки объекта, которые фиксируют приборы.

— Очень хорошо. — Стивенсон почесал щеку. — Так появилась стационарная автоматическая платформа подо льдом. Правда, у нее был весьма существенный недостаток: она могла функционировать при наличии свободного пространства над собой.

— Полыньи!

— Да. «Трюдо» — малый «Трюдо», как говорят на станции, — занималась нанесением на карту полыней в Северном Ледовитом океане. Русские через шпиона получали данные по мере поступления.

— Какая грандиозная идея — разместить ракеты на океанском дне! Причем в Западном полушарии. И долго они там оставались?

Стивенсон не ответил.

— Их так и не забрали?

— Насколько нам известно, нет.

— Где они? Сколько их?

Стивенсон пожал плечами.

— Можно сказать определенно единственное: одна пусковая установка находится в полынье около горы Маккензи.

— Недалеко от места гибели ученых… — У Исикавы голова пошла кругом. — И что в связи с этим предпринимает ваше правительство?

— Меньше, чем хотелось бы. Наши права в Арктике систематически игнорируются русскими и вами, американцами. Иностранные самолеты и лодки перемещаются по нашей территории, когда и куда им заблагорассудится.