Ледяной ад

— В хозяйственных и других домашних проблемах всегда возникает масса вопросов, которые покажутся вам очень сложными просто потому, что вы с ними не сталкивались. Сущие пустяки могут иногда поставить в тупик, — сказала она.

— Да, конечно, без сомнения, вы правы.

— Так вот, может, я смогу быть вам полезна… Только умоляю, пожалуйста, не отказывайтесь, не лишайте меня радости… Согласны?

— Ну конечно! Я вам очень благодарна.

— Тогда пойдемте. Сдается мне, чем раньше мы начнем, тем лучше…

И все трое покинули дом, оставив папашу Фортэна одного.

Можно себе представить, какое волнение и интерес возбудила эта троица у жителей поселка. Обитатели Мезон-Лаффита просто не могли поверить своим глазам. Любопытство достигло апогея, когда Марта, Жан и мамаша Фортэн скрылись от любопытных глаз на вилле «Кармен». Там уже находились следователь, мировой судья и протоколист. Детям господина Грандье объявили, что они совершенно свободны в своих действиях, ибо, как сказал следователь, за день до своей гибели их отец пришел в магистратуру и в присутствии мирового судьи оформил совершеннолетие своих детей согласно статье 477 Гражданского кодекса. Брат и сестра были удивлены этой новостью, но всю ее важность оценили позднее, когда следователь, оставшись с ними наедине, стал выяснять, знают ли они женщину, что пришла с ними на виллу. Марта, задетая бесцеремонностью собеседника, была немногословна: да, они ее знают.

— Но ведь она мать бандита, — не унимался следователь, — мать того мерзавца, который зарезал несчастного с улицы Сен-Николя и довел до самоубийства вашего отца!

— Нет, сударь, — резко ответила молодая девушка, — это клевета, и, если вы будете продолжать в том же духе, нам с братом придется настоять на том, чтобы вы покинули наш дом.

Уязвленный следователь, быстро сорвав пломбы с одного из ящиков, вытащил стопку писем, разложил их на бюро и присоединил к ним еще несколько, а также блокнот Леона Фортэна.

— Посмотрите, да посмотрите же! — воскликнул он. — И сравните почерки. Похожи?

Марта с братом наклонились над столом.

— Можно подумать, что писала одна и та же рука! — удивился Жан.

— Действительно, сходство абсолютное, — подтвердила Марта, в отличие от брата, еще не понимающая, куда клонит чиновник.

— Так вот, эту записную книжку и эти письма я привез из Версаля. Они принадлежат обвиняемому, и писал их Леон Фортэн. А те, что лежали в ящике стола, были присланы вашему отцу убийцей, который шантажировал его и довел до гибели. Идентичность почерков очевидна. Что теперь скажете?

— Скажу, что эти письма — ловкая подделка, — настаивала Марта, — кто-то скопировал почерк Леона Фортэна, украл его записную книжку и положил ее у кровати жертвы.

— Эксперты решат…

— О эти эксперты, — презрительно прервала мадемуазель Грандье, — все знают, чего стоит их неподкупность!

— Ну хорошо, — вздохнул следователь, — я только хотел вас предупредить о нежелательности контактов…

— У меня другое мнение, сударь. Обстоятельства, увы, сложились трагически, но я совершеннолетняя и потому свободна от обязательств по отношению к кому бы то ни было, включая и прокуратуру.

Служебное положение следователя, можно сказать, обязывало его видеть в каждом обвиняемом преступника. В силу профессиональных привычек и самолюбия он не хотел отказываться от своей первоначальной версии. Тем более что приход Леона Фортэна к господину Грандье с целью занять 50 000 франков, его планы относительно Клондайка, невероятное сходство почерков, пятна крови на записной книжке, найденной возле трупа, а также окровавленная одежда в доме обвиняемого говорили не в пользу молодого ученого. Против этой версии были лишь известная всем его абсолютная порядочность и его возмущенные протесты. Причем он даже не смог представить убедительного алиби. Надо заметить, что следователь ничего не знал о находках Поля Редона. Когда накануне помощник прокурора пересказал ему телефонный разговор с репортером относительно англичанина Фрэнсиса Бернета, следователь только пожал плечами:

— Журналистские причуды! И вы им верите?

Помощник прокурора сделал попытку настоять на своем, превознося ум и ловкость Редона, высказал свои собственные сомнения. Однако следователь был непреклонен:

— Дорогой мой, если хочешь сделать карьеру в прокуратуре, нельзя обращать внимание на глупые истории, преподносимые разными писаками.

— Но распорядитесь, по крайней мере, арестовать кофр в камере хранения сен-лазарского вокзала.

— С этим согласен. Доставлю себе удовольствие показать вам, каков шутник ваш приятель. Да ведь завтра утром мы с ним, кажется, увидимся?

— Он назначил мне свидание в прокуратуре на девять часов.

Они еще не знали о происшедшем накануне трагическом инциденте.

Весь следующий день прошел в тщетном ожидании репортера, и следователь с радостью усмотрел в его отсутствии подтверждение своей правоты. Назавтра следователь попросил помощника прокурора сопровождать его в Мезон-Лаффит, чтобы снять печати на вилле «Кармен» и в доме на улице Сен-Николя. По дороге он не переставал подтрунивать над спутником за его доверчивость.