Ледяной лес

– Мне, право, даже как-то неудобно, – засмеялся Коннор.

Баэль рассматривал строгого мужчину в форме.

«Бенджамин Крузе», – представился он при встрече и с тех пор все время кидал на мальчика тревожные взгляды. Антонио сидел тихо, но Бенджамин вдруг заговорил о нем:

– А этот мальчик рядом с вами…

– Вы, наверное, слышали, я взял ребенка из приюта на воспитание. У него есть задатки к игре на скрипке, так что я понемногу обучаю его тому, что знаю сам.

– Какое благородное дело!

– Ну что вы. Мне в радость передавать свои знания.

– Не скромничайте.

Еще около получаса они вели светскую беседу, в течение которой Бенджамин имел возможность убедиться, что Коннор не испытывает к мальчику ни малейшей враждебности. Ребенок выглядел абсолютно здоровым, разве что слегка хмурым, но от детей из приюта другого и не ждешь.

Инспектор Крузе покидал дом Коннора в ужасном настроении: столько времени потрачено впустую. Вместо этой бесполезной инспекции он лучше бы занялся махинациями семьи Морфе. Похоже, Андерсон решил просто оклеветать своего учителя, который столько для него сделал.

Бенджамин шел вперед, раздумывая, не рассказать ли все Коннору, как вдруг дорогу ему перегородил мальчишка.

– Вы постовой?

– Инспектор, вообще-то, а в чем дело? У тебя что-то случилось?

– А вы… – Мальчик с пшеничными волосами ненадолго замолчал, рассматривая инспектора смышленым взглядом. – Вы приходили, чтобы помочь Антонио?

– Кто такой Антонио?

Мальчик указал на дом Коннора, и Бенджамин понял, что паренек имеет в виду того мрачного ребенка из приюта.

– А, так его зовут Антонио. Зачем ему моя помощь?

– Мне кажется, ему не разрешают выходить из дома, все время держат взаперти.

– Он что, совсем не выходит на улицу?

– Да. Он целыми днями играет на скрипке.

Бенджамин глубоко вздохнул, в который раз за день испытывая к себе жалость.

– Это нормально. Он же учится музыке. Мальчику очень повезло, что его обучает такой известный музыкант.

– Но Антонио играет без перерывов.

– Что значит «без перерывов»?

– С раннего утра и до поздней ночи, у него даже нет времени на отдых. Он играет и играет, подушечки его пальцев стерты в кровь, – нахмурился Тристан, показывая на свою ладонь.

Бенджамин задумался. В самом деле, у мальчика был забинтован палец.

– Для того чтобы стать великим скрипачом, нужно много работать.

– Правда? И все музыканты упражняются так?

– Наверное. Если бы ему действительно было тяжело, думаю, он бы сказал мне. Я несколько раз его спрашивал, но он молчал. Видимо, его все устраивает.

В этот раз Тристан не нашелся с ответом. Бенджамин оставил мальчика и продолжил путь, чувствуя легкое раздражение.

Баэль сидел в своей комнате на кровати и со страхом смотрел на Коннора. С тех пор как незнакомый мужчина ушел, старик выглядел очень довольным.

– Ты знаешь, какой сегодня день, малыш?

– Нет, не знаю.

– Сегодня ты наконец-то получишь имя.

Сердце Баэля оборвалось. У него уже было имя, и оно ему очень нравилось. Он не хотел никакого другого, тем более придуманного Коннором.

– Я потратил много денег, чтобы известный священник помог мне выбрать для тебя имя. Помни об этом. Мне кажется, ты даже не представляешь, на какие жертвы я иду ради тебя.

Баэль ничего не сказал, ощущая дрожь во всем теле. Коннор выдохнул и торжественно произнес:

– Фанус Эллим ди Коннор.

Род Конноров никогда не был знатным и не мог использовать приставку «де» перед фамилией. Но в Эдене, и не только в Эдене, многие пытались подражать аристократам. Кто-то покупал подальше от города клочок земли, который гордо величал своим имением, а в королевстве Анакс незнатные семьи прибавляли к фамилии приставку «ди», чтобы показать, что они ничуть не хуже богатых семейств. Однако истинные аристократы лишь смеялись над этими жалкими потугами стать на ступеньку выше.

Баэль, конечно, ни о чем таком не знал, но интуитивно чувствовал фальшь в таком длинном и странном имени.

– Ну как, нравится? – спросил Коннор, которого так и распирало самодовольство. – Знаю, ты очень тронут тем, что я дал тебе свою фамилию. А как иначе? Я ведь практически твой родитель, хотя, конечно, пока усыновлять тебя не стану. Сначала ты должен будешь доказать, что я не зря столько в тебя вложил. Так что ты…

Коннор запнулся. Он наконец-то заметил, что на лице мальчика нет ни капли благодарности или счастья.

– Почему ты так смотришь? Хочешь узнать значение своего имени?

– Нет… Просто… У меня уже есть имя.

– О чем ты говоришь? – ошеломленно спросил Коннор. – Ты же сам сказал, что никогда не имел настоящего имени и все звали тебя Немым.

– Да, это так. Но теперь у меня есть имя. Его придумал мой друг.

– Друг?

На лице старика читалось замешательство, которое сменилось осознанием, а затем – гневом.

– А-а-а, этот маленький оборванец?

– Тристан не оборванец! – закричал Баэль и тут же скривился от звука. Затем уже тише добавил: – У него есть мама, свой дом и даже красивое имя.