Ледяной лес

Возможно, то странное чувство, которое возникало у меня каждый раз при виде графа Киёля, помогло мне понять его раньше Баэля. Слишком легко иностранец оценил истинные мысли малознакомого юного гения, музыку которого услышал впервые.

– Так, получается… ты не посвящал мне свое выступление…

Видимо, я совсем помешался, раз меня интересовало только это. Мне было страшно поднять на него глаза: опасался возможной реакции, но Баэль молчал, и на его лице, скорее всего, отражалось привычное безразличие. Я окончательно сник и весь сгорбился. Тяжесть Тристана начинала раздражать.

– Знаешь, тогда я не услышал ни звука. Думаю, что к счастью. Если бы твоя музыка тронула меня и сделала счастливым… Я бы никогда не простил тебе этого.

– Забудь. Я сыграю для тебя снова, а сейчас просто ответь на мой вопрос.

– Меня это не касается, – не выдержал я и закричал, спихнув с себя Тристана.

Баэль с трудом удержал его, едва не потеряв равновесие. Я заглянул Антонио в глаза и в ярости высказал все, что накипело.

– Спасибо! Благодаря твоей сегодняшней откровенности я наконец избавился от слепого восхищения тобой! Меня теперь ничего не интересует: ни твой поиск, ни Ледяной лес, ни музыкальная революция. Ни-че-го. И даже ты сам… – Я перевел дыхание. – Это конец. Нашей дружбе и нашему трио. Теперь я выступаю сам по себе. Счастливо оставаться, великий де Моцерто!

Резко развернувшись, я постарался как можно скорее скрыться в подворотне, в которой царила беспросветная тьма. Мне чудилось, что я слышу голос Баэля, зовущий меня, но, скорее всего, это была игра воображения. Вряд ли бы он постарался вернуть того, кто так легко от него отказался.

Забившись в самый темный угол, чтобы Баэль не увидел меня, я рухнул как подкошенный, привалившись спиной к стене. Меня бросало то в жар, то в холод. Я разрыдался, закрыв рот рукой.

Почему… Почему… За что?..

Уставившись в полумрак холодной ночи, я повторял один и тот же вопрос: почему не я?..

Мое самолюбие не тешила мысль, что имя Кои де Морфе будет вписано на страницы истории. Я лишь мечтал получить признание от музыканта, которого так любил, так уважал, от человека, которым безмерно восхищался. Мне не хватило бы слов, чтобы выразить все свои чувства. Неужели я желал слишком многого?

Мысли о разрушенной мечте вскоре сменились самобичеванием. Сидя в темноте с закрытыми глазами, я ругал себя за содеянное. Но вдруг мое внимание привлек звук быстрых шагов. Я приоткрыл распухшие от слез глаза и стал вглядываться в темноту. Наверно, какой-нибудь бродяга ищет место для ночлега или пьяный пасграно возвращается домой. Но когда человек приблизился, мои глаза, привыкшие к мраку, тут же опознали его. Передо мной стоял Коллопс Мюннер. Но вел себя он крайне странно: все время оглядывался, иногда замирал на месте и прислушивался. В руке у него блестел, отражая свет фонарей с главной улицы, огромный нож мясника.

Практически не дыша, я внимательно следил за каждым его шагом. Он прошел совсем рядом, но не заметил меня в темноте. Я встревожился не на шутку. Когда Коллопс Мюннер направился в переулок, откуда я только что прибежал, мне все стало ясно. Волна ужаса прокатилась по телу. Его целью был Баэль.

Быстро поднявшись на ноги, я не раздумывая бросился вслед за Коллопсом. Он шел, широко шагая своими огромными ногами, его силуэт маячил далеко впереди. Меня охватила паника, сердце неистово забилось. Баэль, уходи, Баэль!

Великий Мотховен! Он все еще стоял там, где я бросил их с Тристаном. Не помня себя от страха, я закричал изо всех сил:

– Баэль!

Для Коллопса мой крик стал сигналом ускориться. Я бежал следом, пытаясь не отставать. Глаза Антонио расширились от испуга, когда он заметил приближавшуюся к нему огромную фигуру.

– Беги! – громко завопил я, задыхаясь от быстрого бега.

Баэль, подхватив Тристана, бросился наутек, но у него не было ни единого шанса. Коллопс настиг его, издав яростный вой, и замахнулся ножом, готовый нанести удар.

– Ты убил ее! Мою Елену!

– Стой! – С моих губ сорвался полный ужаса крик.

К счастью, рука Коллопса дрогнула и он промахнулся, лишь разрезав воздух в нескольких сантиметрах от Баэля. Пока Мюннер пытался восстановить равновесие, я наконец добежал до них.

Антонио, бледный от шока, ни на секунду не выпускал Тристана из своей хватки. Увидев, что Коллопс снова заносит руку, я бросился ему наперерез, не раздумывая ни секунды. Обхватив его за пояс двумя руками, я повалил пасграно на землю и придавил всей своей массой. Он истошно вопил и извивался, нож в его руке просвистел совсем рядом с моим лицом.

– Отпусти! Слезь, если хочешь жить!

– Прекратите, – пробормотал я, тяжело дыша. – Понимаю, почему вы так себя ведете, но Баэль не виновен в ее смерти. Кто-то пытается подставить его.

– Замолчи! Это он, он!