Ледяной рыцарь

Из глотки клубами повалил желтый дым. Впрочем, запах от него шел какой-то химический, так что Маша особо не страдала. Правда, она находилась довольно далеко, а те рысари, что готовились к бою, теперь непрерывно кашляли.

– Биться задумали, нехорошо, – гулким шепотом, каким могла бы заговорить пещера, произнес дракон. – Меньшая я. Некрасиво. Вы вот со средней бы разобрались… Нет чести младших обижать.

– Дай проехать, найдем твою среднюю! – ответил Шестипалый.

– Я уже давал, ни один не вернулся, – обиженно прошелестела каменная голова. – Залог оставь. Сам в бой, а дружину мне.

– Нет! – возразил Шестипалый. – У тебя одного три головы или больше!

– Оставь хоть сани. Не бойся, не сожру, с трех лошадок да с трех с половиной человечков только пуще аппетит разыграется. Проглотит тебя моя средненькая, тогда остальных я слопаю.

– А не проглотит…

– А не проглотит, ко мне вернешься, биться будем. Тогда всех сразу и слопаю. Ладно, езжай с дружиной, а то невтерпеж ждать, пока вы по одному туда-сюда мотаетесь. А сани мне оставь все-таки…

Шестипалый взглянул на рысарей, посмотрел на Машу и вздохнул.

– А как же мне мимо тебя проехать, ты всю дорогу загородила, башка каменная!

– Ну дак пасть открою, ты по ней и проедешь!

– Нашла дураков…

– Ну и храбрец, – голова закашлялась от смеха. – На младшенькую напал, на средненькую с дружиной собрался, теперь вот дорогу даю – боится ехать. Такого и есть противно.

Шестипалый обиделся. Он так ударил пятками покрытые попоной бока коня, что тот взвился на дыбы.

– Открывай рот! – скомандовал он.

Голова послушно распахнула каменную пасть, пропустила отряд и закрыла снова. Минуту ее глаз без всякого интереса рассматривал сани, нахохлившихся возниц, Машу, а потом погас, как лампочка.

– Чего будет, чего будет, – запричитал вполголоса возничий, что вез девочку. – Вонючие холмы уже не один десяток лет лежат, под силу ли…

– А чего будет, – лениво отозвалась каменная голова, глаз снова загорелся. – Средненькая тоже застыдит, к старшенькой отправит. Одна голова хорошо, а три лучше.

– И что же старшенькая? – спросила девочка.

– А старшенькая от хвоста дальше всех лежит, чистенькая, она и полыхнуть может, без опаски. Не взорвет себе бок, как я бы могла. Эх, где былые времена, облака и море. Могучие крылья рассекали небо! Летал такой красивый, стройный, а теперь лежу весь в своем…

– Ну и скотина, – не выдержала Маша. Ее и так сильно тошнило от запаха нечистот, а теперь, когда она поняла, чем именно дышит и по чему едет, ей настолько поплохело, что уже на все было наплевать. – Свинья свиньей…

– Тихо там! В былые времена я бы тебя не съел, побрезговал…

– Это я брезгую! – Маша встала на санях. Возница, наоборот, съежился. – Вот такая скотина меня есть будет. Во что ты превратился! Хотя, думаю, не было у тебя никаких былых времен.

– Были! – голова так возмутилась, что поднатужилась и повернулась к девочке носом. – Были! Летал, красивый, в облаках! А тут сраженье было, два войска на конях полегли. Я хоть и морской, а рыбу не ем, на суше пропитанье добываю. Не пропадать же мясу! Я людей-то не ел никогда, но вот лошадки…

– И что? – заинтересовалась девочка.

– И что… Сожрал всех коняг подчистую и уснул довольный. Проспал сотню лет, разжирел, травой порос, ей в тепле-то хорошо расти. Скотину на мне пасти стали. Ну вот и начал таскать помаленьку. Думал, силы поднакоплю и в небеса. А потом увяз… В своем…

– А если тебя почистить? – предложила Маша. – Ты смог бы взлететь?

– А что? – задумалась голова. – С голодухи-то похудел, кажется. Попробуй. Давай, разгребай! Только поторопись, твои уже со средненькой попрощались, к старшенькой движутся. Не ем людей, но ведь нет сил терпеть уже…

– Ага, бери лопату и начинай, – хмыкнул весьма непочтительно Машин возничий. – Самая работа для бесполезной венцесски.

Маша засунула в рот еще две подушечки мятной жвачки. Голова у нее немного кружилась. Потом поднялась в санях, встала на ноги, осмотреть все холмы, нежно розовеющие на закате. Они и в самом деле изгибались, как огромная змея. Девочка зажмурилась, представляя себе дракона маленьким и грязным, а потом щелкнула пальцами, восстанавливая его снаружи. Змеи ведь шкуру меняют время от времени, так легко себе представить, будто это одежка. А может быть, получится сделать его новеньким, так же, как она восстановила шапку шарлатана в Как-о-Думе и летающий диск на островах Океана падающих звезд? Новеньким и чистым змеем на белоснежном нетронутом поле…

Представить оказалось легко, щелкнуть пальцами тоже. Но не успела Маша открыть глаза, под ногами у нее дрогнуло. Она пошатнулась… Ладно хоть возница успел ее подхватить, не то бы рухнула в зловонную жижу, перемешанную со снегом.

– Ты что сделала? – закричал возничий, больно сжимая ее локти.

– Что?

Холмы зашатались, как волны бушующего моря, грязь сливалась с них, скатывалась и пропадала, не долетая до земли. Поднялся сильный ветер, заржали, зашарахались испуганные лошади, пахнуло снеговой арбузной свежестью – чистый воздух казался жидким, люди буквально пили его, вдыхая ртом. И вдруг загудело ликующе:

– Я свободен!