Ледяной сфинкс

Температура в ту ночь достигла максимума: термометр показывал 53°F (11,67 °C). Несмотря на то что солнце все меньше поднималось над горизонтом, лед непрерывно таял и по склонам айсберга сбегали, тысячи ручейков.

Самые нетерпеливые, в том числе и я, уже в четыре часа утра были на ногах. Я почти не сомкнул глаз, а Дирк Петерс, наверное, не спал ни минуты, терзаемый мыслью о возвращении несолоно хлебавши.

Начало спуска было назначено на десять часов утра. Лен Гай надеялся завершить операцию до конца дня, даже если она пойдет медленно, с крайней осторожностью. Никто не сомневался, что к вечеру шхуна опустится по крайней мере до нижних уступов айсберга.

В этой труднейшей операции участвовали все. Каждому было указано его место: одним предстояло способствовать скольжению, подкладывая в желоб деревянные катки, другие, напротив, должны были сдерживать движение, если возникнет такая необходимость, с помощью тросов и перлиней.

К девяти часам мы позавтракали и вышли из палаток. Матросы, не сомневаясь в успехе, не удержались и опрокинули по чарочке за успех предприятия, и мы присоединились к их несколько преждевременному «ура!». В целом же капитан с помощником так верно просчитали все этапы операции, что надежда на успех имела прочное основание.

Все заняли свои места. Некоторые матросы стояли у желоба уже давно. Внезапно раздались крики удивления, потом – непередаваемого ужаса… Перед нами разыгралась кошмарная сцена, которой суждено было навечно оставить в наших душах черный след.

Одна из огромных льдин, служивших опорой «Халбрейн», подтаяв снизу, внезапно пришла в движение и на наших глазах развалилась на куски, которые с грохотом устремились вниз… Еще мгновение – и шхуна, лишившаяся опоры, с нарастающей скоростью поползла за ними следом…

В это время на баке находились двое – Роджерс и Грациан. Они хотели спрыгнуть на лед, но им не хватило каких-то секунд. Шхуна увлекла их с собой в пропасть…

О, я видел это! Я видел, как шхуна перевернулась, поползла вниз, раздавив матроса из новеньких, не успевшего отпрыгнуть в сторону, затем запрыгала по ледяным уступам и опрокинулась в пустоту…

Через секунду то, что было шхуной «Халбрейн» наполнилось водой, хлынувшей в огромную дыру в борту, и скрылось из глаз, взметнув кверху чудовищный фонтан ледяных брызг.

Глава IX Что же делать?

Нами овладело безумие – о да, именно безумие! – когда наша шхуна, подобно камню, увлекаемому лавиной, пронеслась по склону и сгинула в пучине. От нашей «Халбрейн» не осталось ничего, буквально ничего, даже обломков на поверхности океана!.. Только что она возвышалась в ста футах над водой – теперь же она покоится на глубине пятисот футов! Всех до одного охватило помутнение рассудка, при котором люди не находят в себе сил поверить собственным глазам…

После этого мы разом впали в угнетенное состояние, что было вполне естественно после пережитого кошмара. Никто не издал даже сдавленного крика, никто не мог пошевелить даже пальцем. Мы замерли, словно приросли ко льду. Где отыскать слова, чтобы передать всю безнадежность нашего положения?!

На глаза Джема Уэста, ставшего свидетелем гибели любимой шхуны, навернулись слезы. «Халбрейн», занимавшая такое место в его душе, перестала существовать!.. Этот непреклонный человек плакал как ребенок…

Мы лишились трех своих товарищей, и что за ужасная смерть их постигла!.. Я видел, как Роджерс и Грациан, самые преданные матросы во всем экипаже, простерли руки, моля о спасении; еще мгновение – и шхуна увлекла их в бездну. От американца с Фолклендов осталось только кровавое месиво, краснеющее на льду… В мартиролог нашей злосчастной экспедиции приходилось вписать имена трех новых жертв. Удача сопутствовала нам до того мгновения, когда «Халбрейн» была вырвана из родной среды. Теперь она повернулась к нам спиной, и судьба обрушивала на нас удары один тяжелее другого. Последний удар оказался самым жестоким, по всей вероятности смертельным…

Наконец тишину разорвали крики ярости и отчаяния. Наверное, многим казалось, что лучше было бы оказаться на «Халбрейн», летевшей вниз по склону ледяной горы! Лучше было бы сгинуть, как Роджерс и Грациан! Безумная экспедиция, на которую нас толкнули собственная дерзость и безрассудство, и не могла иметь иного завершения…

Однако скоро в людях проснулся инстинкт самосохранения, и все, за исключением Хирна, который, стоя в стороне, многозначительно помалкивал, издали клич:

– Шлюпка!!!

Несчастные воистину не владели более собой. Только что пережитый ужас затуманил их разум, и они, сбивая друг друга с ног, бросились к расселине, где хранилась наша единственная шлюпка, которая все равно не могла бы вместить всех.

Лен Гай и Джем Уэст бросились им наперерез. Я поспешил за ними. У меня за спиной сопел боцман. Мы были вооружены и готовы пустить оружие в ход. Следовало во что бы то ни стало помешать обезумевшей толпе завладеть шлюпкой. На нее имели право не избранные, а все до одного!..

– Матросы, назад! – крикнул Лен Гай.

– Назад! – подхватил Джем Уэст. – В первого, кто сделает еще шаг, я всажу пулю!