Ледяной сфинкс

Шел уже седьмой час утра, когда сенаторы и сословные представители в последний раз вернулись в зал из совещательной комнаты. Они подтвердили правильность решения прокурора: лишение всех прав состояния и смертная казнь для всех без исключения.

Вконец разбитый, Серж вернулся домой и сразу же отправился к Александру, который спал сном младенца.

– Ты хотел знать, чем кончится дело… Так вот: Муравьев настоял на своем. Их повесят.

– Всех? – изумился Александр. – И женщин тоже?

– Да.

Корф немного подумал. И через некоторое время сказал:

– Не может быть. Их помилуют на эшафоте. Такой суровый приговор был вынесен нарочно, чтобы государь имел возможность проявить милосердие и расположить к себе общество.

– Думаешь? – недоверчиво спросил Серж. – Все-таки они убили его отца.

Александр отвернулся. Когда он заговорил, его голос звучал странно.

– Если бы речь шла о моем отце, я бы ни за что не стал их миловать. Даже если бы знал, что за это меня убьют. А впрочем, что толку гадать… – Барон зевнул и подтянул на себе одеяло. – Что будет, то будет, и им того не миновать. Скажи мне лучше вот что: если я решу жениться, ты будешь моим шафером?

Глава 33 Воздушный корабль

– Господин граф, – могу ли я поговорить с вами о свадьбе? – спросил Сигизмунд Потоцкий.

Этот разговор происходил 30 марта на вечере у графа Потоцкого, куда явился также и сенатор Строганов. Андрей Петрович раскланялся со всеми, обменялся любезностями с дамами, которые с его помощью получили белые билеты, удачно отразил несколько колкостей либералов, которые были не прочь поддеть его как судью нашумевшего процесса, и поставил на место некоего философа, который патетически восклицал:

– Приговор, который вы вынесли, просто ужасен! Поймите же, смертная казнь не в духе нашего народа!

– Если не в духе, то никто и не придет, – парировал сенатор, насмешливо улыбаясь. – А если Семеновский плац будет забит до отказа, значит, очень даже в духе. Впрочем, – добавил Строганов, – у осужденных есть еще время, чтобы подать прошение о помиловании. Ну а там уж как решит государь.

– Я слышала, что их всех должны помиловать на эшафоте, – вмешалась взволнованная графиня Потоцкая. – Царствование, которое начинается с казней, не может хорошо закончиться.

– Графиня, – обворожительно улыбаясь, промолвил Строганов, – что толку сейчас рассуждать об этом? Ничего ведь еще не произошло.

Однако хозяина дома волновали дела куда более интересные, на его взгляд, чем возможное помилование каких-то висельников. Как поляк, он никогда не одобрял действия русского правительства, но как человеку чести, ему претило убийство из-за угла. Под каким-то предлогом он отвел сенатора в сторону и спросил, может ли поговорить с ним о свадьбе.

– Вы можете говорить со мной о чем угодно, дражайший Сигизмунд Августович, – объявил сенатор. – Чья именно свадьба имеется в виду?

– Возможная свадьба, – уточнил Потоцкий, волнуясь. – Речь идет о счастье моей дочери, а вы знаете, граф, когда дело касается детей, я способен на все.

– Я вас слушаю, – промолвил Строганов после паузы.

Хозяин дома объяснил, что Мари любит Александра Корфа, причем это не простое увлечение, дочь призналась, что уже давно неравнодушна к нему. Так вот, господин сенатор, поскольку ваш крестник разорвал помолвку с княжной Гагариной, можно ли рассчитывать на… на то, что у дела будет благополучный исход?

Господин сенатор принял глубокомысленный вид, и, заметив это, Потоцкий поторопился объяснить, каково приданое у его дочери. Оказалось, гораздо больше, чем можно было получить за княжной Гагариной. Однако сенатор знал, что в подобных делах никогда нельзя давать прямого ответа сразу.

– Дело ведь не только в приданом, – напомнил он. – Ваша дочь, сколько я помню, придерживается католической веры.

– Она уже сказала, что перейдет в православие.

По лицу графа Строганов понял, что тема ему не слишком приятна, и не стал углубляться в нее. Впрочем, жена самого графа была русской, и сенатор не сомневался, что в случае чего всегда можно будет рассчитывать на ее поддержку в таком тонком вопросе, как переход дочери в другую конфессию.

– Если бы все зависело только от меня… – многозначительно промолвил он и легонько коснулся рукой локтя Потоцкого.

Тот отлично знал, что подобные жесты значат в свете, и воспрянул духом.

– Но вы же знаете современных молодых людей, – продолжал сенатор, убирая руку. – Хорошо. Я поговорю с Александром и передам ему ваше предложение.

Дома он еще раз взвесил все выгоды союза с Потоцкими и решил, что его нельзя упускать. Конечно, Мари не слишком хороша собой, но если она без памяти любит Александра и будет смотреть на него снизу вверх, то у них будет идеальный брак.

С этой мыслью Строганов заснул, а на другой день отправился в особняк князя Мещерского, проведать своего крестника. Однако Степка огорошил его сообщением, что Александр ушел, а куда – неизвестно.

Барон Корф вернулся только вечером, поужинал с Сержем и его отцом и отправился в свою комнату. Вскоре Степка доложил о повторном визите графа Строганова.