Ледяной сфинкс

– Полно, князь. Когда я в ударе, то докажу что угодно, хоть то, что человек произошел от черепахи. А если говорить серьезно… Основная беда России в том, что никто на самом деле не знает, что она такое. Если вы спросите нашего знаменитого писателя графа Толстого, что такое Россия, он вам скажет одно, какой-нибудь архангельский крестьянин – другое, Катков – третье, западник – четвертое, и каждый будет иметь в виду одну и ту же страну. А ведь все суждения, по правде говоря, исключают друг друга.

– Но вряд ли это мешает нам тут жить, – улыбнулся князь. – Скажите, граф, – хозяин дома оглянулся и понизил голос, – как продвигается расследование?

Андрей Петрович вздохнул и поглядел на свой стакан, словно ища на его дне ответ на вопрос собеседника.

– Продвигается, – с расстановкой промолвил он.

И более не добавил ни слова.

– Уже выяснили, кто они? Что они? – с нетерпением спросил князь.

– Выясняют, – поправил сенатор. – Полагаю, дело окажется обыкновенное. Просто кучка бездельников возомнила себя благодетелями человечества, которое, замечу, вовсе не просило оказывать ему благодеяний. Обычно люди в солдатики играют в детстве, а эти решили поиграть в революционеров и террористов.

Князь нахмурился.

– Я слышал, – буркнул он, – государь заперся в Аничковом дворце и почти не выходит оттуда.

– Что ж, разумная мера предосторожности, – одобрил Строганов. Замолчав, он снял с подноса почтительно приблизившегося лакея еще один стакан оранжада, обронив: – Спасибо, голубчик.

Граф придерживался правила всегда быть вежливым в обращении с прислугой. Впрочем, некоторые находили, что его вежливость отдает убийственным равнодушием, что, однако, ничуть не влияло на то, что везде, где он бывал, графа всегда бросались обслуживать одним из первых и стремились угадать любые его пожелания. Вот и сейчас лакей подошел прежде, чем сенатор сделал ему знак, и машинально хозяин дома отметил это.

– В какое время мы живем, в какое время… – сокрушенно молвил он и покачал головой.

Строганов с прищуром поглядел на него, и прищур его мог значить многое. Но через мгновение черты сенатора разгладились, он улыбнулся.

– В прекрасное время, – объявил он. – Лично я не променял бы его ни на какое другое. – Граф пригубил оранжад. – Полно вам, Дмитрий Иванович. Выкладывайте, в чем дело.

– А… – Князь замялся. – Видите ли, с вами я могу говорить откровенно. Полина Сергеевна… запросила большое приданое. И не то чтобы я был против, но…

Строганов вздохнул. На лице его появилось выражение скуки.

– Дайте ей все, что она просит, – сказал он. – Я заплачу.

– Андрей Петрович! Как вы могли подумать! – вырвалось у Гагарина. – Он и в самом деле хотел всего лишь, чтобы крестный Александра поговорил с его матерью и убедил ее умерить аппетиты.

– Нет, нет, дорогой князь, – отмахнулся сенатор. – Вы должны понимать, что все мое имущество так или иначе достанется крестнику, теперь, когда мой сын… – Граф дернул щекой и не закончил фразу. – К чему какие-то счеты между нами? Когда я умру, Александр и так получит все.

Гагарин остолбенел – однако ж не настолько, чтобы не произвести в уме кое-какие подсчеты. И по подсчетам выходило, что его зять будет непристойно, просто анафемски богат, и не исключено, что он, князь, сумеет при таком раскладе выкупить кое-какие заложенные земли и отреставрировать фамильную усадьбу, не говоря уже о делах менее значительных.

– То есть я могу… – пробормотал он, плохо соображая, что говорит.

Строганов кивнул.

– На днях я перепишу завещание, – уронил граф. – Впрочем, содержание его вам уже известно. Кое-что, конечно, я оставлю слугам, но это даже не капля в море – песчинка.

– Да-да, конечно, – пробормотал хозяин дома. – А ваши родственники? Ведь у вас есть близкие? Они, вероятно… – Князь замялся.

– Обойдусь как-нибудь без них, – ласково промолвил сенатор.

И, поглядев ему в лицо, Гагарин понял, что тот действительно обойдется. «Ай да Сашка! Вот так удача!» – мысленно восхитился князь. Затем извинился перед гостем, попросил чувствовать себя как дома, заверил графа в своей преданности и отправился искать жену, чтобы сообщить ей грандиозную новость.

– Саша – наследник сенатора! – выпалил он ей в ухо.

Брови княгини поползли к линии волос, а веер на мгновение замер в руке. Впрочем, она тотчас же опомнилась и милостиво кивнула Антону, который танцевал с Бетти.

– Ты уверен? – прошептала княгиня, прикрывая веером рот.

– Граф сам мне сказал! – объявил муж, глядя на нее сияющими глазами. – Понимаешь, после того, как умер Лев… А почему Лиза с Антуаном? – забеспокоился Гагарин.

Княгиня произнесла много бессвязных слов, в которых жаловалась на непостоянство молодого поколения, на неблагодарность дочери, на мигрень, на нынешние времена, а также сетовала на родительскую долю. Князь послушно кивал как китайский болванчик. Вздумай он усомниться хотя бы в одном слове супруги, его ждала бы неминуемая гроза с громом и молниями, которые все обрушились бы на его плешивую голову. Соглашаться с княгиней было куда безопаснее.