Ледяной сфинкс

И тотчас же его обступили знакомые кавалергарды и стали наперебой расспрашивать, кто в него стрелял, как он чувствует себя после того несчастья на канале, зачем расторг помолвку и вообще, почему его давно не было видно. Антон Потоцкий, сидевший вместе с кавалергардами, к сопернику не подошел и предпочел остаться в стороне, кусая губы. Через несколько минут в зале ресторана появился Серж под ручку с дамой, а за ними шел смеющийся во все горло Никита Васильчиков. Когда Серж увидел друга, лицо его просияло.

– Александр! А я-то голову ломал, куда ты запропастился! От твоего денщика ничего нельзя было узнать.

Все это были знакомые люди – и даже более того: люди, которые в массе своей были Александру симпатичны, но отчего-то именно сегодня его все раздражало. И простодушный вид Сержа, и дама, повисшая на его руке, и громкий смех Никиты, и насупленная физиономия Потоцкого, которого барон вообще терпеть не мог. И оттого, что Александр был раздражен, он стал особенно неприятным, говорил дерзости там, где хватило бы обычной дружеской шутки.

– Княгиня Гагарина уверяет, что ее дочь слишком молода для брака, – высказался кавалергард Лаевский, маленький, вертлявый человечек, уже с плешью на макушке, несмотря на молодые годы. – А ее супруг вроде бы обмолвился, что ты не сошелся с ними в приданом. Мы и не знали, Корф, что ты такой сребролюбивый!

– Да ты что, Лаевский? – отвечал Александр с кривой усмешкой. – Я думаю о деньгах так же мало, как твой брат.

Родной брат Лаевского недавно посватался к мадемуазель Чижовой, похожей на самовар без ручек. Ее приданое, впрочем, наводило на куда более приятные мысли. Кавалергард смешался.

– А что касается княжны Гагариной, – добавил Александр, – то я желаю ей счастья. Она прекрасная девушка и, без сомнения, заслуживает самой лучшей доли.

Кавалергард Спасский кашлянул в кулак. Это был высокий глуповатый малый, с громким смехом и развязными манерами.

– То есть она заслуживает Антуана? – уточнил он, подкрутив усы. – Так, что ли?

Антон Потоцкий поднял голову, нахмурившись еще больше:

– Да, я сделал княжне Гагариной предложение. И ничуть этого не стыжусь.

– А предложение было принято? – поинтересовался Никита.

Потоцкий порозовел.

– Оно будет принято, – объявил он звенящим голосом. – Потому что я в отличие от господина барона намерен действительно составить ее счастье. И я не собираюсь променять ее на… – Антон запнулся.

– О, говорят, тут замешана некая польская панна! – протянул Спасский и с многозначительным видом закатил глаза.

Потоцкий сам был наполовину поляк и не имел привычки оскорблять соотечественников. Но Александру не было дела до подобных тонкостей. Для него оскорбление и намек на оскорбление значили одно и то же. Глаза его сузились, рот сжался. Серж поглядел на друга и нахмурился.

– Что-то еду долго не несут, – вмешался он. – Господа! Идите за свой стол. Александр, ничего, если мы с мадемуазель Траппе сядем с тобой? И Никита тоже.

– Не перебивай! – оборвал его Александр. – Так что там с обменом, Антуан? Я, признаться, ничего не понял.

– Не хочу сказать ничего такого, господа, – миролюбиво промолвил Антуан, – но мне кажется странным, что княжна Гагарина, особа столь выдающихся достоинств, была принесена в жертву…

– На заклание, – сострил кто-то из кавалергардов. Сострил пошло, плоско и глупо, но все покатились со смеху.

– В любом случае, – добавил Потоцкий, – я должен быть тебе благодарен.

Серж всмотрелся в лицо Александра и с облегчением понял, что тот уже не так напряжен. Фу, черт, пронесло! Мещерский отлично знал своего друга и помнил, что его вспышки гнева могут быть крайне непредсказуемы.

– Да не за что, – равнодушно бросил Александр Потоцкому. – Если уж тебе так нравится питаться моими объедками…

Через несколько секунд ошеломленный, с вытаращенными глазами официант примчался к хозяину ресторана и доложил, что внизу господа офицеры убивают друг друга. Хозяин вздохнул, поглядел в зеркало, поправил галстук, пригладил усы, стряхнул ниточку с манжеты и спустился вниз. Он жил в России давно и успел привыкнуть к нравам этих «fous Russes»[34]. Кроме того, по собственному опыту ресторатор понял, что всегда надо дать господам выпустить пар и только тогда появляться в поле их зрения, иначе не миновать беды.

Впрочем, когда он спустился вниз, оказалось, что делать ему почти что нечего. Ни одно зеркало не было разбито, ни один официант не пострадал. Были опрокинуты стол и пара стульев, да, вцепившись в князя Мещерского, истошно визжала дочка француза-балетмейстера. Но хозяин отлично понимал, что визг мадемуазель Траппе, равно как и саму мадемуазель Траппе, в счет не поставишь. И вообще он был почти разочарован тем, что на сей раз все обошлось.

– Я требую сатисфакции! – крикнул Антон. Их с Александром растащили и удерживали в нескольких метрах друг от друга. – Ты подлец!

И, не сдержавшись, Потоцкий топнул ногой и обругал Корфа по-польски.