Ледяной замок

В классе и теперь был вожак или даже два вожака. Двое, которым следовало в таких случаях высказывать мнение. Сисс с удивлением обнаружила, что один из вожаков — мальчик, трогавший ее сапогом, тот, что когда-то словно возник из неизвестности и проявил к ней сочувствие. И вот теперь он стал вожаком. А другим стала девочка, которая сразу же заняла место Сисс.

— Сисс, а ты нас не дурачишь? — спросила она. Услышанное как-то не укладывалось у нее в голове.

— Нет, конечно.

— Вот уж не думал, что ты это предложишь, — произнес мальчик, желая показать, какова его роль в классе.

— Знаю.

— Нам как-то еще не верится, что ты к нам вернулась, — сказала девочка, — но раз ты сама говоришь, то…

Когда школьники отправились домой, Сисс шла в середине компании. Они шли тихо, и Сисс шагала в середине. Ей это было приятно. Странно устроен мир, просто идешь себе тихо домой, а как тебе радостно.

Родители как бы невзначай спросили, что случилось. Возбужденная возвращением с товарищами, Сисс сразу же, не таясь, рассказала им обо всем.

Вечером родители подсели к ней с обеих сторон. Первым заговорил отец:

— Мы ждали дня, когда ты придешь домой веселая.

Мать сказала:

— Мы знали, что этот день настанет. Иначе эту зиму было бы не пережить.

Сисс вся напряглась. Но больше ничего родители не сказали.

«Мы понимаем, ты поборола себя», — могли они сказать, и это было бы тягостно.

Конечно, она доставила им за зиму немало горя. Но она это знает, зачем же напоминать. В доме теперь радость, однако с родителями ей по-прежнему трудно.

5. Открытое окно

Так просто избавления не обретешь.

Наступил поздний субботний вечер, и то радостное настроение, которое охватило Сисс, когда она в компании школьников возвращалась домой, исчезло.

Сисс лежала в постели и пыталась обдумать завтрашний день, Однако она была так взволнована, что ничего обдумать не удалось. Уснуть тоже не удалось. Ее охватывали то радость, то беспокойство. Горел свет.

Она лежала с широко раскрытыми глазами и глядела в окно, задернутое тонкой белой занавеской. Вдруг она увидела, что одна из створок открылась. Открылась во мрак. Что это? Ничего не последовало. Занавеска от движения воздуха слегка выгнулась, словно кто-то невидимый втянул живот, и все стихло. Ни ветерка. Но ветер-то должен быть! Наверное, она забыла закрыть окно на крючок, хотя ясно помнит, как закрывала его. А комната ее на втором этаже.

Чтобы окно само открылось в ночь! Приходит невольная мысль: это неспроста.

Страх когтистой лапой сжал сердце Сисс. Но она удержалась от крика. Пусть родители лежат себе спокойно за стенкой и радуются за меня. Здесь они ничем помочь не смогут.

Через открытое окно в комнату хлынул поток холодного воздуха. Сисс не сводила взгляда с черного прямоугольника, угадывавшегося за занавеской. Что теперь произойдет? Да ничего. Так ведь не бывает. Никто не входит в открытые окна, они просто сами отворяются.

Она взяла себя в руки и сказала: чушь это все, я это прекрасно знаю, фантазия. Ну, открылось окно, значит, крючок не закрыт, и дует ветер, а я просто не заметила.

Но как делается жутко, когда окно открывается само по себе, без всякой причины. Не знаешь, где кончается явь и начинается игра воображения.

Сисс лежала, застыв в напряженном ожидании, но не теряя спокойствия, не оцепенев от испуга. Она как бы приготовилась к тому, что может последовать. Настроилась на худшее, испытав прежние страхи.

Но она продолжала думать о завтрашнем дне. Это будет мой последний день, вдруг пронзила ее мысль. Поэтому и распахнулось окно. Это как-то связано с завтрашним походом к ледяному замку. С замком что-то произойдет. Она почувствовала, что у нее от ужаса отнимаются руки и ноги. Страх хрустел, как хрустит лед на замерзшем пруду.

Я сама предложила им пойти к замку, и уговорить их ничего не стоило. Но завтра там случится беда.

Последний день. Огромная белая глыба льда дрожит. Река кидается и рушит ее.

Она ясно видит, как это произойдет. Весь класс в возбуждении лазает по замку: они не испытали там того, что пережила она. Они карабкаются повсюду, хотят вылезти на крышу, на купола. Стараясь перекричать чудовищный рев водопада, она кричит им: «Там опасно!», но голос тонет в шуме, они вылезают на крышу, она сама первой вылезает на крышу. Отчаянными жестами они хотят сказать друг другу, что здесь опасно, но забираются все выше — и тут наступает тот миг, о котором она знала и который все время не давал ей покоя, его-то и ждали замок и река, — раздается страшный треск. Они стоят наверху, это она завлекла их всех в этот кошмар, замок начинает рушиться у них под ногами, он качается под напором воды и валится вперед, в пенящуюся реку, увлекая с собой всех стоящих наверху детей, и это конец. Она знала об этом все время, с того самого часа, когда суровые мужчины обступили замок, готовые запеть мрачную, скорбную песнь.