Ледобой

— Ну, чего хотел?

В княжьих палатах сидели Отвада, воеводы, бояре, вои постарше да поопытней. Сивый каждого оглядел, ухмыльнулся и глухо бросил:

— Думаю, не выстоим на стенах. Сомнут.

— Вроде сед, а ума нет! Сами знаем! — Рявкнул Смекал. — Для того собирал?

— И до голода не дойдет. Раньше побьют, — упрямо продолжал Сивый, не обращая внимания на гневные выкрики. — Самим бить нужно.

— А как? — мрачно буркнул Долгач. — Нас меньше. Один-втрое, в лучшем раскладе один-вдвое.

— Знаю как.

Все уставились на Безрода. Знает? Этот?

— Все едино помирать. Выйти надо.

— Порубят!

— Смотря, как выйдем. Тайком сойдем. Леса наши, а полуночник чужак. Затерзаем. Ночью полоснем, ровно волк, и в чащу, полоснем — и в чащу.

Отвада прищурился, глаза вспыхнули. Безрод ухмыльнулся. Не понять, верят или нет?

— Как спуститься? Станем ворота открывать — мигом заметят! Да и мосток по бревнышку разнесли! Нет больше мостка!

— У гончарного конца стена стоит прямо на скале, а под скалой Озорница бьется. Спуститься по веревке, да прямиком в воду.

— Ишь ты, спуститься! Берега-то вражьи! Станешь выходить из воды — стрелами утыкают, ровно ежа! Думай, паря, что несешь! Слово не птица, вылетело — не поймаешь!

И будто гром грянул среди ясного неба.

— А не надо выходить на берег.

Перегуж хмыкнул, свел брови на переносице. Остальные так удивились, что перестали быть на себя похожи.

— Как это не выходить? Не темни!

— Плыть с Озорницей до устья и с водопадом попасть в море.

Боярин Чаян аж подскочил.

— Побьются! О камни размечет!

— Не размечет. Живы будут, не помрут. Сам пойду. — Безрод исподлобья оглядел военный совет. — Тот водопад всего-то четыре человеческих роста. Может быть, пять.

— Не попались бы. Не знаем, как широко по берегу оттниры встали.

— Надо плыть как можно дальше, — Безрод глухо ронял слово за словом. — И выйти к старому святилищу. Если святилище пусто, первый весть перешлет, скажем, стрелу пустит. Перебросит через стену. А там и за остальными очередь встанет.

Бояре и воеводы задумались, а князь воссиял, как начищенный шлем. Сивый усмехнулся. Сложная штука жизнь.

Решили попробовать. Первым пойдет Грач, лучший охотник. В лесу всякое дерево ему знакомо, каждую тропинку знает. Приладил справу так, чтобы не болталась и не звенела, попросил у князя и ворожцов благословения и ночью, когда взошла звезда Синий Глаз, ушел в темень. Грач по веревке ловко спустился со стены и бесшумно канул в черную воду. В лагере полуночников даже собаки не проснулись. Князь так и простоял на стене до утра, вглядываясь в даль. Как там смельчак в реке, да в студеном море? Должен выдержать. Помогут боги, Ратник приглядит. Собственными руками, еще не вошедшими в полную силу, Отвада заколол быка, вырезал сердце, и то сердце Грач съел сырым.

День ждали, другой, а на третью ночь прилетела стрела с той стороны реки, из леса. Вонзилась в столб сторожевой башни. Стрелу мигом унесли в терем. Добрался! Молодец! Отчаюга! Нет в старом святилище полуночников, кругом только дубы да сосны. Что делать мореходу в густом лесу, ведь кругом все чужое? Ясное дело, нечего. Оттниры далеко от ладей никогда не отойдут.

— Перегужа ко мне, Долгача, бояр, Стюженя, — Отвада поколебался. — И Безрода.

— Добрался! — князь показал стрелу Грача. — Пусто старое святилище от полуночника. Да и берегом оттниры нешироко встали. Далеко от ладей не пошли. Думаю, ждать нечего. Сотня воев уйдет в леса. Следующей же ночью. Готовь дружину Перегуж. А поведет… — Отвада замолчал, поиграл желваками. — Безрод!

Если бы посреди палаты грянул гром и сверкнула молния, удивления было бы меньше. Только старый ворожец не удивился, усмехнулся и мотнул головой.

— За разбойником дружинные не встанут! — рявкнул Смекал. — Не встанут! Своих не дам!

— За разбойником? — разъярился Отвада. — Так тебе княжьего слова мало, пень трухлявый? Я очернил, я и обелил! Твое дело мое слово в воздухе ловить, да в ухо класть! Это первейший-то боец — разбойник?

— Он не вой! Беспояс Безрод! И если думаешь, будто это сын — глубоко ошибаешься! Хватит уж! Заморочил тебе голову, отвел глаза, света белого не видишь! Разумом ты ослаб, князь! — орал Смекал. Остальные бояре хмуро поддакивали.

— Размягчел ты, Отвада, занемог, что ли?

— Крепость утратил!

— Не дадим воев беспоясу под начало! В том тебе наше слово!

Бояре не знали об изгнании Темного, той ночью в княжьих покоях бдели только старые дружинные, надежные как скала, на которой стоял город.

— Не дашь, значит? — Отвада медленно встал с лавки. — Не дашь?

— Не дам!

Князь без сына — одинокий волк, что слабеет год от года. Встанет ли одинокий волк против целой стаи? Князь без наследника… Смекал усмехнулся в бороду. Не вернется с того света Расшибец. Не вернется. Да и в бою всякое случается.

— Обойдемся.

Второй раз будто гром прогремел, молния сверкнула. Бояре замерли, и как один повернулись в угол, где сидел старый ворожец. И даже князь изумился не меньше остальных. Смекал нахмурился. Да никак старый мысли читает?

— Обойдемся. Неделена станет слава. Вся княжья. Обойдемся.