Ледобой. Зов (СИ)

Тот молча ей показал: «Замри!». Млеч шумно сосал воздух из вожделенной ложбины, возил слюни по ароматной коже, судорожно искал руками опору и мычал. Газе холодно таращилась в стену и лишь раз брезгливо улыбнулась: когда глубоко вдохнув, поиграла грудью, и млеч перестал даже опору искать, чтобы встать.

— Хорошо, если так, — полуденник рывком вернул Дёргуня за стол, ободряюще похлопал по плечу. — Как только раскроешь на княжеском суде подлую сущность этого Безрода, Газе твоя. Согласен?

— С-сучка, — закатывая глаза, с дурацкой улыбкой прошептал млеч и кивнул.

— Да или нет?

— Д-да. Моя! С-сучка!

— Подари мне что-нибудь на память, храбрейший витязь, — красавица, медленно прикрыв глаза, со значением облизала губы.

— Мой х-хранитель, — «витязь» дернул с шеи серебряное литьё, и едва оберег исчез в руке Листана, Газе встала из-за стола и вышла.

— Возьми и ты подарок невесты в знак вашего союза. И помни, это договор, — шепнул полуночник, завязав на шее пьянющего Дёргуня шнурок из конского волоса с подвеской в виде золотого круга. — Ты получишь знак в урочное время и скажешь своё веское слово.

Листан ан Каваш вышел, и млеч остался в едальной постоялого двора один. Сидел, сидел, солово тараща глаза в стену, и вдруг слюняво фыркнул. Вот что значит, проехать в нужном месте в нужное время! Помог этим двоим вытащить повозку из ухаба, проводил, и такую бабу себе оторвал… Коряга, пузырь надутый от зависти лопнет. Нет, сначала удавится, а потом лопнет. А напиться на щедротах будущего тестя сами боги велели. Из чего они это гонят?

— Я тебя отымею так, как не снилось всем моим прошлым с-сучкам… — прошептал млеч, заваливаясь на бок, — х-ходить не сможешь, богатая шалава…

— Утром Бережливый Крот его накормит и выпустит с миром, — Листан сбросил верховку на скамью и направился к лестнице на верхний уровень.

— Мне аж совестно от того, что я «завела» человека и оставила ни с чем, — Газе, швырнула накидку в угол, распустила волосы, сладко потянулась. — До того неловко, что… я просто жажду осчастливить кого-нибудь. У меня очень щедрый рот и беспокойный язык, я могу узлом завязать во рту вишнёвый черенок, ты понимаешь, милый батюшка, о чём речь?

Ан Каваш замер на ступеньках, оглянулся и расплылся в улыбке. Медленно спустился, подошёл к Газе, двумя пальцами рогаткой «зажабрил» красавицу и отчётливо прошептал:

— К тебе, падаль, я не притронусь, даже если ты останешься последней дыркой под солнцем и луной.

— Какие мы привередливые, — черноволосая сложила губы уточкой, подалась грудью вперёд и дурашливо зашептала: — Лысый маг силен, все враги подохли, ворожит руками — палочка отсохла.

Листан удивлённо поднял брови. Даже так? Мы ничего не боимся?

— Я говорил, что тебя ждёт? Нет?

— Улыбка у тебя гадливая, колдун, — похотливая, дёрнув головой, сорвалась с захвата, отошла, знобливо поёжилась. — Предупреждаю, если ты напророчишь мне жуткие вещи, я скажу нашему повелителю, что ты наворожил мне зла.

— Он твой повелитель, не мой, — колдун, поджав губы, замотал головой, — и не моя вина в том, что каждого из нас ждёт такая судьба, которую мы сами себе выкликаем. Уверяю, Ассуна, участь, которую ты подманиваешь, тряся грудью, тебе не понравится. Очень не понравится.

— Ну и скотина ты, Ужег, — улыбаясь, прошептала она и медленно расстегнула платье, — какая судьба может ждать это, кроме вожделенных поцелуев повелителя и прохладных перин его величественных покоев?

Черноволосая, плотоядно облизываясь и не сводя с колдуна глаз, сдула с плеч невесомую ткань, и с гладкой кожи, ровно ослепительные волчьи ягоды на снегу, в глаза «брызнули» карминовые пятна сосков, огромных, как яблоко, торчащих на полмизинца. Звонкий оглушительный хохот раскачал весомые достоинства Ассуны, ровно лодки на волнах, и соски тяжело заходили из стороны в сторону, как рыбацкие поплавки от поцелуев хищных щук…

* * *

Спать крепко в любых обстоятельствах — умение неоценимое, многократно неоценимое, особенно когда ты виновен в неисчислимых бедах и смертях, и сам это знаешь. Палача с топором нисколько не заинтересует, что тебя просто заставили убивать, убивать, убивать… здоровяк с волосатыми ручищами просто разделает тебя, как тушу на торге: голяшка, лопатка, шея — и все окрестные собаки глотки сорвут, благодаря за угощение. Никому не объяснишь, что в один ненастный день появился колдун сильнее тебя, и ты лишь рот разевал, будто рыба, когда во всем мире не осталось для тебя воздуха. Можно сколько угодно раз клясться самому себе, что потом ты этого подлеца раскатаешь в кровавый блин и вытрешь ноги, как о придверный ковёр, но сейчас ты должен спать.

— Душа жизни моей, Дайка, сладкие плоды от недостойного побега, Керна и Дряз, опора и корни недостойного колдуна, мои бесценные родители, я вытащу вас из темницы. Непременно вытащу. Я обречен, мне не простят бесчинств, но вы должны жить. Да не испачкает вас родство с недостойным убийцей мужчин, женщин и детей, да не отвратит вас от жажды жизни чёрное пятно на моём имени.