Ледокол

Сообщение ТАСС от 13 июня 1941 года никак не вяжется с характером Сталина. Человек, знавший о Сталине больше других, его личный секретарь Борис Бажанов, так характеризует Сталина:

Скрытен и хитер чрезвычайно… Он в высшей степени обладал даром молчания и в этом отношении был уникален в стране, где все говорили слишком много (Бажанов Б. Воспоминания бывшего секретаря Сталина).

Вот и другие характеристики:

Он был непримиримым врагом инфляции слов – болтливости. Не говори, что думаешь… (Абдурахман Авторханов. Загадка смерти Сталина.)

В критические моменты у Сталина действие опережало слово (Антон Антонов-Овсеенко. Портрет тирана. Нью-Йорк: Хроника, 1980).

Выдающийся исследователь сталинской эпохи Роберт Конквест отмечает молчаливость и скрытность Сталина как одну из наиболее сильных черт его личности:

Очень сдержан и скрытен. Нам все еще приходится вглядываться во мрак исключительной скрытности Сталина.

Сталин никогда не рассказывал, что у него на уме, даже в отношении политических целей (Роберт Конквест. Большой террор).

Умение молчать, по меткому выражению Дейла Карнеги, встречается среди людей гораздо реже, чем любые другие таланты. С этой точки зрения Сталин был гением – он умел молчать как никто другой. И это не только сильнейшая черта его характера, но и сверхмощное оружие: своим молчанием Сталин усыплял бдительность противников, поэтому удары Сталина всегда были так внезапны и потому смертельны.

Отчего же вдруг 13 июня 1941 года Сталин заговорил, да еще и принялся оправдываться? Где скрытность? Где хитрость? К кому обращался Сталин? К Красной Армии? Если к ней, то зачем передавать важное сообщение своей армии (ведь речь идет о войне и мире, о жизни и смерти) через столичное радио и центральные газеты?

Армия, флот, тайная полиция, концлагеря, промышленность, транспорт, сельское хозяйство, руководители всех рангов и уровней являлись частью государственной системы, и все они подчинялись не газетным сообщениям, а своим начальникам, которые по особым и зачастую тайным каналам получали приказы от вышестоящих начальников.

Сталинская империя была предельно централизована, и механизм государственного управления, особенно после Великого очищения, был отлажен так, что любой приказ немедленно передавался с самого высшего уровня до самых последних исполнителей и тут же неукоснительно выполнялся. Если в июне 1941 года у Сталина были какие-то мысли, которые немедленно нужно было довести до миллионов исполнителей, почему он не воспользовался отлаженным механизмом управления, который передает любые приказы немедленно и без искажений?

Если бы сообщение ТАСС от 13 июня 1941 года публиковалось с серьезными намерениями (о которых невозможно ничего узнать из самого сообщения), то по всем тайным каналам оно было бы продублировано. Маршал Советского Союза Василевский свидетельствует, что за этими сообщениями в печати «не последовало никаких принципиальных указаний относительно Вооруженных сил и пересмотра ранее принятых решений» (Василевский А. М. Дело всей жизни. С. 120). Далее маршал пишет о том, что в работе Генерального штаба и Наркомата обороны тоже ничего не изменилось и «не должно было измениться».

По тайным военным каналам сообщение ТАСС не только не было подтверждено – наоборот, одновременно с ним в некоторых западных военных округах, например, в Прибалтийском особом, были изданы приказы войскам, по смыслу и духу прямо противоположные сообщению ТАСС (Архив МО СССР. Фонд 344. Опись 2459. Дело 11. Лист 31).

В день передачи в эфир этого сообщения ТАСС в газетах военных округов, которые были недоступны посторонним, появились публикации совершенно иного характера. Об этом, например, сообщает вице-адмирал Азаров (Азаров И. И. Осажденная Одесса. С. 16).