Ледокол (СИ)

Глядя исподтишка на него, отмечаю, что он красив. Вот прям очень. Почему-то раньше не замечала, а сейчас… И глаза эти прозрачные под густыми бровями, путь чаще всего холодные, но всё же глубоко стального оттенка, а когда темнею, так вообще словно ртуть переливаются, и губы полные, хотя постоянно сжатые в линию. И нос ровный, придающий профилю благородства, хотя конечно смешно, бандит и благородство. Но когда-то, же он был другим, и был вообще по другую сторону закона.

— Привет, — ответил Кир, и сдал назад, вырулил на дорогу. Я скинула рюкзак. Потом стянула шапку.

— Э-э… Как дела? — чувствовала себя словно школьница, и что говорить совсем не знала. Пригладила растрепавшиеся пряди, продолжая исподтишка наблюдать за ним.

— Нормально, — ответил Кир. — Твой пацан, как?

— Спасибо, с Андреем всё хорошо, — стараюсь говорить без дрожи в голосе, ну куда там, теперь я всё больше напоминаю оголённый провод, только коснётся меня, и тут же закоротит.

— Игорёк, от тебя в ахуе, все уши мне прожужжал, — вдруг выдаёт Кир.

— Какой Игорёк? — сперва не поняла я, но он не трудиться отвечать, даже не поворачивается, наблюдает за дорогой, только губы поджимает, предоставляя мне самой додуматься.

— Игорь Константинович, что ли? — доходит до меня

— Игорь Константинович, — зло кидает Кир, и я вдруг понимаю, что он ревнует, и первая реакция оправдаться, но с какой стати-то.

— И что говорил? — безразлично так спрашиваю, словно погоду обсуждаем. — Что кофе у меня хреновый, и что я стерва, каких поискать?

— Типа того, — хмыкает он, — предлагал взять на перевоспитание.

— Что⁈ — вот теперь я теряю всю свою напущенную невозмутимость.

— Чё, задом крутила? Или сиськи засветила перед ним? — опять злобное замечание, и руки так крепко руль сжимают, что костяшки побледнели.

Я перевожу взгляд на его лицо.

— Кир…

— Что красивая, надоел тебе? Новых впечатлений захотелось? — Кир резко притормаживает у обочины, и разворачивается ко мне.

Выпад вперёд, хватает за волосы на затылке, и притягивает ближе. Я от боли вскрикиваю, и вцепляюсь в его руки.

— Кир, мне больно!

— Совсем страх потеряла? — сверкает глазами.

— Ты же сам его привёл, а я ничего не делала, почти послала его! — срываюсь на оправдания.

— Вот как так, красивая? Всех нах посылаешь, а все мужики всё равно тебя хотят? — Кир сбавляет обороты, ослабляет хватку, но не отпускает.

— Все? — переспрашиваю я, впиваясь в него взглядом. Осматривая хмурое лицо, и задерживаясь на его губах. — И даже ты? Хочешь меня?

А сама, невзирая на боль, от натянутых волос, тянусь ещё ближе, и несмело его губ касаюсь. Провожу языком по нижней губе, и глаза на него поднимаю. Его взгляд темнеет, там, словно жерло дремлющего вулкана, который вот-вот проснётся и взорвётся горячей лавой, сжигая всё вокруг. И я рада гореть, потому что вдыхаю его сумасшедший аромат, и углубляю поцелуй. Глаза от блаженства прикрываю, и руками по колючим щекам веду, и дальше пальцами в волосы зарываюсь. Он позволяет насладиться своим вкусом, и отстраняется. Я протестующе стону.

— Кир, прошу…

— Что просишь? — врывается в тишину его хриплый голос, и я распахиваю глаза, оказывается, они были закрыты. Он всё так же хмур, но глаза уже не убивают. Опасный огонёк сменяется настороженностью. Он не доверяет мне.

— Прошу не злись, я только с тобой, — бормочу я, — только тебя… хочу!

— Хочешь? — на лице расцветает злая усмешка.

— Кир? — не понимаю перемены его настроения.

— Ноги раздвинь, Юля, — командует он, и сам расталкивает мои бёдра, по сидению, все, также продолжая удерживать за волосы. Потом тянет молнию на куртке, распахивает её, добирается до пояса джинсов, там тоже с лёгкостью справляется с ширинкой, и ныряет в трусики, тут же вторгается в самую глубину, и я выгибаюсь, под его руками.

— И вправду хочешь, — хмыкает он, чувствуя горячую влагу под своими пальцами, и продолжает вталкивать их, выбивая искры из моего тела. Я накрываю его руку своими, и поощряю грубые, быстрые толчки, совершенно теряя ориентацию в пространстве, и стыд.

Мы же в общественном месте, и пусть вечер, и пусть, не особо много прохожих, и проезжающих машин, но кто зацепится взглядом, тот сразу поймёт, какой разврат здесь происходит. Потому что я сижу, раскинув широко ноги, и стону, выгнувшись дугой, вибрируя всем телом, от простреливающего удовольствия.

Потом Кир набрасывается на мои губы, врывается языком, повторяя движения пальцев во мне, и я полностью отключаюсь, сдаваясь на волю этому безумству, не могу сейчас думать, почему он так поступает. Зачем? Всё потом.

И вот я уже кричу в его губы, и подрагиваю от надвигающегося оргазма, когда он резко обрывает контакт. Вытаскивает пальцы, чуть ли не истерику во мне вызывает.

— Кир, — всхлипываю я, и пытаюсь свести ноги, и сжать внутренние мышцы, потому что даже этого движения хватит, чтобы получит разрядку.

— Замри, — грохочет его голос.

— Что? Почему? — не хочу подчиняться, хочу мой оргазм.

— Рот окрой, — снова приказ, и прожигающий взгляд.