Ледокол (СИ)

Тяну вверх его майку. Тоже хочу ощутить жар его тела, провести по гладкой коже ладонями, зацеловать всё его тело. Он даётся мне, но ненадолго, как всегда, перенимает лидерство, и мне остаётся только, вцепиться в его плечи, когда он склоняется и жадно целует мою грудь, втягивая в рот мои соски, царапая их зубами. Грудь сейчас стала такой чувствительной, что я почти кончаю, только от одних этих ласк. Его отросшая борода щекочет мою кожу, когда он продолжает дорожку из поцелуев вниз, оглаживая мой пупок. Нежно гладит мой живот, спускаясь всё ниже, и ныряет между ног, влажно и длинно лижет моё лоно.

Я зажимаю себе рот, чтобы не стонать громко, но очередное его влажное движение, подкидывает меня, выгибает, и с губ срывается вскрик. Я кидаю взгляд на прикрытые двери комнаты, остатками ума понимая, что нужно вести себя тише, и не разбудить Андрея. Но с Киром всегда так ярко, что удержать свои эмоции почти невозможно.

Он тем временем, нетерпеливо стягивает джинсы, и одним быстрым движением погружается на всю длину, сгибая мои ноги в коленях, и соединяя наши тела, тут же целует, передаёт мой вкус со своих губ.

В голове мелькает мысль, что нужно попросить его ослабить напор, он может навредить ребёнку, но сил хватает только вымолвить:

— Чуть медленнее, прошу.

Но и это срабатывает, он притормаживает, замедляется, и я, расслабляясь окончательно, позволяю мыслям утечь, и сосредоточится на удовольствии.

А после мы лежим, слившись в объятиях друг друга, слушая дыхание, тихий гомон телевизора, ощущаем замедляющееся сердцебиение, и думаем наверняка об одном.

О расставании.

8

— Ах ты, маленький ростовщик, решил уморить меня налогами, — беззлобно ворчит Кир.

— Плати, или в тюрьму, — это уже Андрей.

Я прищуриваю один глаз и выглядываю из под одеяла. На улице уже день. Комната залита дневным светом.

Кир и Андрей сидят за столом и играют в Монополию.

Я приподнимаюсь, и сажусь, кутаясь в одеяло.

Честно, я думала, что он уйдёт, ещё до побудки, и совсем не ожидала увидеть их совместную игру с Андреем.

— О, красивая, мы тебя разбудили? — оборачивается Кир.

Он гладко выбрит, свеж, и очень даже улыбчив. И видимо решил задержаться.

— Привет, мам! — машет Андрей.

Сын тоже опрятно одетый в сменные вещи, сидит довольный за столом.

— Привет, — я встаю, и потягиваюсь, откидываю одеяло, и надеваю тапки, — давно вы встали?

— Да не очень, — отмахивается Кир, и кидает кубики.

— Завтракали? — прохожу мимо, заглянув в развернувшуюся баталию. У Кира почти нет, ни денег, ни предприятий, зато у Андрея их складывать некуда.

— Да, дядя Кир, пожарил мне яичницу, с сосисками, — кивнул Андрей.

— Какой дядя Кир, молодец, — хмыкаю я, и бросаю взгляд на невозмутимого Кира.

— А то, — криво улыбается он, — умывайся, и тебя накормлю.

Он поправляет отросшую челку, что падает ему на глаза, а я бесстыже залипаю на прокаченном бицепсе, под разрисовкой кожей. Черная футболка не скрывает прочие выдающиеся мышцы, и я беззастенчиво скольжу взглядом, по его фигуре, пока не натыкаюсь на его взгляд, под вздёрнутыми бровями.

Кир смотрит насмешливо, и я тут же отворачиваюсь.

Я спешу ретироваться в ванную. По ходу натыкаюсь на Петровича, который шуршит у печки. Мы здороваемся, и я проскальзываю за дверь санузла.

Привожу себя в порядок, заплетаю косу, натягиваю на свою футболку, длинный тонкий джемпер, и выхожу.

Кир и Андрей так и продолжают играть, немного сдвинулись, для моего завтрака. На тарелке лежит пожаренный омлет и две сосиски, свежий хлеб, и большая кружка чая, рядом конфеты.

Я сажусь за стол, от омлета приятно пахнет, а вот сосиски вызывают во мне сомнения. Но мне не хочется обижать Кира, и я делаю большой кусок омлета, и маленький отламываю от сосиски.

— Вкусно, — говорю, прожевав, и наконец, поднимаю глаза.

Кир отрывается от своих бумажных сокровищ, и смотрит на меня.

— А по виду не скажешь, — скептически тянет он.

— Это из-за ребёнка, — выдаёт Андрей, и Кир тут же переводит взгляд на него, — маме часто плохо по утрам.

Я давлюсь злосчастной сосиской, и начинаю кашлять. Мысли мечутся в голове, но надсадный кашель не даёт сосредоточиться ни на одной.

— Из-за ребёнка? — удивляется Кир.

— Да, у мамы будет ребёнок, она сказала мне, когда нас украли, — сын бросает на меня взгляд, а потом переводит опять на Кира, видимо поняв, что сказал что-то не то. Потому что у Кира такое вытянутое лицо, а я и вовсе, вылетаю из-за стола, и бегу в ванную, потому что весь съеденный завтрак проситься назад.

Меня выворачивает, и сразу становиться легче, но как только я оборачиваюсь к раковине, чтобы умыться, тут же натыкаюсь на Кира, который застыл в проходе.

— Это что за новости, красивая?

— Вот такие новости, — жму плечами.

— И кто отец?

— А сам как думаешь? — начинаю закипать, — наверняка же следил, знаешь, что никого у меня не было.

— Ты сделала это специально? — вроде вопрос, но больше обвинение.

Я резко оборачиваюсь.

— Ты совсем уже со своими бабами, верить людям перестал. Если ты не помнишь, я к тебе в постель не стремилась, ты меня не спрашивал, просто брал.

Его взгляд наливается сталью.