Ледовая армия

— Спящий указал нам путь, братья! Слава Спящему, уберегшему нас! — гудел Тас Бур, и Клинки Солнца восторженно ревели, вторя ему. А тот, кто на самом деле протащил корабль сквозь Южный Круг, прикладывался к подзорной трубе и улыбался. Лав с биноклем отбивался от желающих поглядеть и словно поедал далекий берег взглядом, не собираясь ни с кем делиться. Буран с детским восторгом на лице стоял у фальшборта и совсем не походил на смертоносного бойца. Наемники Ока безмолвными фигурами застыли на верхней палубе, но под сокрытыми белыми тряпками тоже таились улыбки. Я чувствовал их.

— Что это? Что это в небе? — крикнул кто-то, и все посмотрели наверх, не понимая, о чем речь.

Там, в яркой синеве, двигалось небольшое белое существо, оно то махало крыльями, то расправляло их и будто зависало в воздухе.

— Это невероятно! Невероятно! — завопил Академик. — Светлый Бог! Это против всех законов!

— Вон еще! Еще!

К первому созданию присоединились его собратья. Их резкие крики показались мне самой сладкой музыкой. Жизнь. Здесь есть жизнь. Те мертвые пустоши, которые иногда навещали меня в кошмарах, оказались лишь снами.

Энекен захлопал в ладоши от восторга. Я прилип к фальшборту, наблюдая за неизвестными мне существами. Они были совсем не похожи на все то, к чему я привык. Очень маленькие и быстрые. Что вообще могло подняться в небо кроме акул и китов? Как они взлетают? Отталкиваются от воды? Или только крыльями? Но как они держатся в воздухе и играют с высотой?

Много вопросов крутилось в голове, и все они были светлые, не обремененные сожалениями или сомнениями. Знаете… Я, может быть, даже говорил такое ранее. Но… Мне удается прочувствовать лишь горе. Светлое я вспоминаю только потом, с сожалением, что не узнал его в лицо, когда был рядом. И вот в тот момент на верхней палубе все беды растворились за непередаваемым ощущением сиюминутного счастья. Теплый ветер бил в лицо, наверху с криками носились диковинные создания, а впереди виднелся берег. Да еще и ощущения команды как-то собрались во мне, и от общей радости подгибались ноги.

Наверное, моя улыбка была еще шире, чем у Бурана.

Наверх выбрался даже Фур-Фур. Он стоял у поручней, положив на них забинтованные руки, и смотрел в небо через прорезь повязок, закрывающих его лицо. Я не удержался и подошел к нему. Братья ан Шураны смешались с другими моряками, и потому мой недруг показался слишком одиноким. Незаслуженно, в такой-то момент.

— Мы дошли, — сказал я.

Фур-Фур дернулся, покосился на меня. Вокруг глазниц кожа потемнела, потрескалась. Взгляд воспаленных глаз был безумен.

— Ты герой, — почему-то вырвалось из меня. — Я бы так не смог. Там, внизу.

Меня обдало волной недоумения, недоверчивости. Но Фур-Фур ничего не сказал, просто отвернулся и опять уставился в небо.

— Ну да я и не смог, ты знаешь. Ты молодец. Я думал про тебя хуже. И про Фарри ты был прав.

Эти слова убили во мне ощущение счастья. Не предал ли я только что друга?

— Нет, он хороший, — поспешил оправдаться я, — но ему пришлось играть эту роль. Ты же понимаешь? Чтобы сделать что-то, нельзя всегда быть благородным и честным. Иногда приходится испачкаться.

Фур-Фур опять посмотрел на меня, проскрипел сквозь повязку:

— Чего тебе от меня надо?

— Просто хотел сказать, — смутился я, сам не понимая своего порыва. — Прости.

Я отошел, чувствуя на себе его странный взгляд. И вдруг попал в объятья Бурана. Неприкасаемый подкинул меня вверх, улыбаясь.

— Я сейчас тебе что-то скажу, плакса, но ты постарайся забыть это как можно скорее!

Он держал меня на руках, за подмышки, будто маленького ребенка.

— Если бы не ты с твоей рыжей болтливой подружкой — я бы подох где-нибудь во льдах, унеся с собой к Темному только трупы и снег. Жаль, что только мы с тобой это видим! Жаль, что Торосик не здесь. Вот бы посмотреть на его рожу!

Его слова окончательно добили счастье в моей душе. Фарри... Фарри мечтал о том, что мы сделали. Он приложил столько сил и ушел незадолго до победы. Как бы я хотел увидеть его лицо сейчас. Кричать с ним вместе от радости. Вспоминать все, через что протащила нас жизнь. Разделить победу. Он ведь единственный не сдавался. Когда вокруг не осталось никого, кто пожелал бывзять ответственность, бывший воришка, ребенок в глазах окружающего мира, сделал то, чего не смогли сделать умные, опытные, сильные взрослые. Сделал и…

Победил? Все-таки он победил, да?

Буран всмотрелся в меня и опустил на палубу, посерьезнел.

— Да… Жаль… — повторил он.

Я остался на палубе, раздавленный вернувшимися темными мыслями. Никто из нас не заслуживал того, чего мы добились, больше, чем мой друг.

Никто.

Глава двадцать седьмая «Мне очень жаль»