Ледовое небо. К югу от линии

Он, естественно, не видел, как молниеносно, едва затворив за собой дверь, Эдуард Владимирович изменил выражение лица. По ярко освещенному и оттого казавшемуся еще более пустынным коридору шел враз постаревший на несколько лет человек, отягченный невеселыми раздумьями и тревогой. Быть может, оттого он и улыбался на людях, что знал, как молодила его улыбка. Опытный моряк, поднаторевший в хитрой механике грузовых распасовок, Эдуард Владимирович сразу понял, что произошло нечто из ряда вон выходящее. Капитан никогда, без особой нужды, не вникал в круг проблем, которыми занимается второй помощник. При погрузке его не заботили даже такие сугубо мореходные категории, как остойчивость и парусность, потому что он вполне полагался на своего суперкарго[12]. Взвесив все за и против, Эдуард Владимирович рассудил, что Дугин, получив, очевидно, сообщение из пароходства, вынужден как можно скорее закончить рейс. По логике вещей это могло быть связано с внезапным изменением деловой конъюнктуры. То ли новая линия открылась, и у пароходства недостает наличных судов, то ли итальянские докеры объявили очередную забастовку. Но почему тогда только в Неаполе и Ливорно? Не в Генуе? Нет, забастовка тут ни при чем. Но мастер явно предпочитал выгрузку в Генуе. Эдуард Владимирович без всяких схем помнил, где у него что лежит. Поскольку первый заход планировался именно в Геную, все адресованные в этот порт грузы были закреплены на палубе. Остальные контейнеры лежали под ними, в трюмах, в шести глубоких нишах, запечатанных массивной стальной плитой. Извлечь их можно было только в порту, разгрузив предварительно палубу. И хотя на «Лермонтове» имелась грузовая стрела, перегруппировка контейнеров в море была немыслима. У мастера не могло быть на этот счет никаких сомнений. Эдуарду Владимировичу, который сохранял, несмотря на весь опыт и природную хитрость, наивность одесского вундеркинда, как всегда, не пришло на ум, что самые сложные загадки могут иметь простое объяснение.

Назад он возвращался чуть ли не бегом, озаренный дежурной улыбкой. И как ни странно, несмотря на совершенно механическую природу, улыбка эта изменила душевный настрой. Словно и впрямь случилось просветление, зависящее, как учат проповедники системы буддийского созерцания — «дзен», от выражения лица. Вопреки явно тревожным признакам, Эдуард Владимирович почему-то уверился в том, что все разрешится самым наилучшим образом. С тем он и вбежал к капитану, неся бумаги в руках.

Дугин, только что пригласивший к себе стармеха, разговаривал в этот момент с радиорубкой.

— Какая служба будет давать карту погоды? — поинтересовался он, краем глаза глянув на вошедшего. — Давайте, — требовательно протянул руку к документации. — Как? «Эйч армид сюрфей прогнозис»? Снимите, пожалуйста, Василий Михайлович, и сразу ко мне… Вас понял. Когда начнут передавать, тогда и снимите.

Поднявшись в каюту, двойную и такую же просторную, как у капитана, Загораш скинул спецовку, стащил тренировочные брюки и встал под горячим дуга. С минуту нежился под щекочущей лаской тугих обжигающих струек, ощущая, как вместо с водой, завивающейся воронкой у слива, смывается усталость. Закутавшись в махровую простыню, босиком прошлепал к холодильнику. Вынул оплетенную соломой бутыль терпкого, пахнущего солью земли, къянти, включил вентилятор и, прихлебывая ледяное винцо, которое рекомендовалось подогревать, подготовил все для бритья: собрал фирменный жилет с узкими, самозатачивающимися лезвиями, выдавил колбаску крема. Как-никак, а для него наступало утро, хотя поспать так и не удалось.

Закончив туалет, он протер лицо лосьоном и поспешил к капитану.

— Вот и вы, наконец, — встретил его Дугин, не скрывая неудовольствия. Но вглядевшись в гладкое, распаренное лицо стармеха, сменил гнев на милость. — Успели побриться? — коснулся ладонью своей неизменно розовой щеки. — Молодцом, Андрей Витальевич, молодцом… А у нас, знаете, такие дела, — кинул взгляд из-под колючих бровей на притихшего, но все так же улыбающегося Эдуарда Владимировича. — Серьезные можно сказать дела.

Эдуард Владимирович поежился, как бы давая понять, что лично за ним никакой вины нет.

— Знаю, — кивнул Загораш и взял предложенную сигарету.

Второй помощник, вот уже пять лет бросивший курить, предупредительно щелкнул зажигалкой.

— Откуда? — вяло поинтересовался капитан, не выказывая особого удивления. — Кто вам сказал?

— Как любит выражаться наш почтенный Иван Гордеич, — Загораш откинулся в кресле и, маскируя сладкую зевоту, потянулся. — Пароход только с виду железный. Секретов на нем нет.

— Какие уж тут секреты, — согласился Дугин. — Значит, обстановка вам в принципе известна…

— В принципе, Константин Алексеевич.

— А то, что в районе, где находится «Оймякон», в ближайшие двое суток ожидается сильный шторм, знаете?

Стармех молча повел бровью.

— Нетрудно догадаться, — поспешил ответить за него Эдуард Владимирович.

— Ну, я бы не сказал, — ворчливо пробасил Дугин. — Погода штука переменчивая, особенно в этих широтах, так что всякое может случиться. Но обстановка сложная.