Ледышка-Шарлотта (ЛП)

Это был ужасный допрос. Я чувствовала, что они пытаются обмануть, чтобы каким-то образом подловить Кэмерона. Когда он, наконец, закончился, нам не позволили его увидеть, поэтому дядя Джеймс отвез Лилиас, меня и Пайпер домой. Он умудрился найти адвоката на материке, который специализировался на защите дел такого рода, поэтому он собирался сесть на паром из Армадейла, чтобы встретиться с ним.

— Я надеюсь вернуться к ужину, — сказал он. — Если ветер не усилится. Я дам знать, когда сяду на паром. О, и Софи, из-за этого переполоха утром я совсем забыл сказать тебе. Твоя мама звонила сегодня утром. Они прерывают свой отдых. Они вернуться уже завтра и приедут за тобой.

— Приедут за мной?! — переспросила я. — Но почему? Что-то случилось?

Весь вид дяди Джеймса говорил, что ему очень неуютно.

— Думаю, что они просто хотят сейчас быть рядом с тобой, — сказал он. Ты сама у них все спросишь, когда они приедут. А теперь мне нужно ехать, иначе я пропущу паром. Если тебе что-нибудь понадобиться, звоните.

И он уехал, оставляя нас троих возле запертых ворот.

Пайпер заговорила первой:

— Ну-с, — сказала она притворно бодро и радостно, — кто голоден? Почему бы нам не сделать себе бутербродов, раз мы пропустили обед?

Она повернулась, чтобы отпереть ворота, и мы с Лилиас обменялись мрачными взглядами у неё за спиной. К моему удивлению, Лилиас взяла меня за руку, пока мы пошли по дорожке к дому.

Когда мы открыли входную дверь и вошли, Темный Том встретил нас пронзительным криком:

— В сердце нож мне, в глаз иглу, и надеюсь, я умру!

Лилиас вздрогнула рядом со мной. Нашла, что ляпнуть, отвратительная птица, — подумала я.

— Вы хотите бутерброды с сыром или тунцом? — спросила Пайпер.

— Я не голодна, — тихо ответила Лилиас.

— И я, — сказала я.

— Сделаю с тунцом, — сказала Пайпер, будто не слышала нас.

Она ушла на кухню, а мы с Лилиас, прежде чем отправиться наверх, переглянулись. Лилиас по-прежнему держалась за мою руку, когда мы поднялись на второй этаж, а потом она потащила меня по коридору в сторону ее спальни.

Как только дверь закрылась за нами, она сказала:

— Пайпер написала тебе письмо. Секретное письмо.

— Зачем она это сделала? — спросила я. — Она же может поговорить со мной, ей не нужно писать мне писем.

Лилиас пожала плечами.

— Не знаю. Но Ребекка сказала, чтобы я сказала тебе. Она сказала, что ты должна его прочитать.

— Где это?

— В комнате Пайпер.

— Где в её комнате?

— Не знаю. Хочешь, чтобы я постояла настороже, пока ты ищешь? Но сначала я должна тебе что-то сказать.

Она уставилась на меня и, хотя Лилиас всегда была серьезной девочкой, на этот раз она выглядел так, будто кто-то умер.

— Все хорошо, — сказала я. — Что бы это ни было, ты можешь мне сказать.

— Это… это касается пианино Кэмерона. — Её нижняя губа задрожала.

— Все в порядке. Я знаю, кто его сломал.

Её глаза округлились.

— Знаешь?

— Да, — Пайпер созналась прошлой ночью, что сделала это.

Лилиас нахмурилась.

— Пайпер этого не делала, — сказала она. — Она сказала так, чтобы шокировать всех. Пайпер любит шокировать. Она просто это обожает.

Я нахмурилась:

— Но если это не Пайпер разбила пианино, то кто тогда?

Лилиас сделала глубокий вдох и сжала кулаки по бокам.

— Это была я, — сказала она. — Это я разбила пианино. — Её глаза внезапно наполнили слезы. — Мне жаль, — прошептала она. — Мне очень, очень жаль. Я знала, что это нехорошо. Но куклы все нашептывали мне идти вниз и разбить пианино ночью, пока все спят. Но я сказала: «нет», я бы не поступила так с братом. Он любит меня так же сильно, как я люблю его, он говорит, что мне не нужно меняться, если я не хочу. — Слезы потекли по её щекам, и она уже дрожала вся с головы до пят. — Я люблю Кэмерона больше всех на свете, — сказала она, — и он сказал, что он тоже любит меня больше всех на свете. И так будет всегда. Если кто-то из нас должен грустить, то пусть это буду я, а не он. Но в ту ночь, я словно ничего не могла сделать с собой. Я не могла остановиться. Они нашептывали и нашептывали, и у меня все перепуталось в голове. И я уничтожила его инструмент, хотя и обещала себе этого не делать. И если Кэмерон узнает, он возненавидит меня навсегда, и перестанет меня любить больше всех на свете.

— Я думаю, что он всегда будет любить тебя больше всех на свете. — Я упала на колени перед ней. — Он никогда тебя не возненавидит.

Я обняла её, и она обняла меня за шею и крепко прижалась ко мне.

— Мы объясним Кэмерону все, что случилось, — сказала я. — Ты все это время знала, что с Ледышками-Шарлоттами что-то не так, да? И мне кажется, Кэмерон и сам начинает в это верить.

— Так вот почему Пайпер делает такие ужасные вещи иногда? — спросила Лилиас мне в плечо, отчего её голос прозвучал глухо. — Потому что куклы ей велят что делать?

— Не знаю. Но мы это выясним. И да, если ты постоишь настороже, пока я буду находиться у неё в комнате, мне это очень поможет.

— Хорошо, — сказала Лилиас, отстраняясь и вытирая слезы рукавом.

— Тогда пошли, — сказала я, сжимая её руку. — Давай-ка посмотрим, получится ли у нас найти письмо, о котором говорит Ребекка.