Легат инквизиции (СИ)

В армии, каждый проводит свободное время, на своё усмотрение — всё зависело от наличия денег, здоровья и желания военного. Мы с мусульманином были завсегдатаи корчмы, здесь нас уже знали, для мусульманина готовили мясо из говядины, либо баранину, а для меня сливовицу — крепкая домашняя наливка из Болгарии, либо из Сербии. В корчме создавалась благоприятная атмосфера, при помощи лёгкой скрипичной музыки и хорошей кухни. Хозяйка корчмы следила за тем, чтобы за столами было должное количество блюд, и чтобы бокалы для спиртных напитков не были пусты. Мне нравилась атмосфера в этой корчме. Никто никогда не напивался, все друг к другу относились с уважением, каждое посещение шинка проходило торжественно, без скандалов и драк. После того, как гости насытятся, и их лица покраснеют от выпитого вина, начинались увлекательные истории, выдуманные самой жизнью. Если честно, они нас больше всего привлекали в эту корчму. Начать рассказывать мог любой, посчитавший, что время пришло, для того, чтобы прервать трапезу, и отправить слушателей в путешествие, вслед за своей фантазией. Этот раз начал свой рассказ сапожник. Он относился к тем немногим людям, которые, вслед за солдатами, связали свою жизнь с войной. Он со своей семьёй кормился с войны, ему шли заказы на ремонт и пошив обуви, а он, брал за свою работу приемлемую цену. Семья сапожника следовала за армией, он, так же, делал протезы для покалеченных, поэтому был просто незаменим. Сапожника уважали все, в отличии от его жены. Она врывалась в корчму с ругательствами и не пустыми руками. В руках могло быть что угодно — от палки, до солдатского мушкета, и всё это непременно пускалось в ход. Для этой женщины было безразлично кого лупить, она набрасывалась сразу на всех, и редко, кто из посетителей корчмы оставался без тумаков. Блин! Она раздаривала их щедро, как подарки! Все, уже знали о её характере, и при появлении жены сапожника создавали коалицию, и давали коллективный отпор, этой вздорной мадам.

Сапожник начал издалека:

— Что вы знаете о несытях? Правильно. Это дети «изголодавшихся» солдат, родившиеся на территориях неприятеля. Кто-то их считает сиротами, несчастными детьми, пострадавшими от ужасов войны. Может оно так, если бы сам сатана не приложил своё копыто к судьбе этих милых невинных созданий. Редко, какая женщина оставит ребёнка врага, поэтому, новорождённых детей стараются подкинуть в монастырь, оставляют в церкви, либо у порога благотворительного общества. Как часто вам приходилось находить брошенных детей? Их собирают в общины, в коммуны, но на них всегда будет печать дьявола, несыти с самого рождения, ненавидят людей, и стараются отвергнуть человеческое добро: злом отвечают на ласку, обманом на доброжелательность, ненавистью на любовь. Их необычайная жадность к еде и дала название этим малолетним монстрам — несыти. Я расскажу вам о тех случаях, в которых мне пришлось участвовать самому, встречаясь с убежавшими из-под опеки несытями. Несыти, как и моя семья, следуют за войной — от сражения, к сражению. Их не отпускают души погибших отцов. Они ничем не отличаются от обычных людей, что только, блеском холодных очей, наполненных злобой, и необычной красотой женщин, готовых заманить вас в свой дом. Не верьте вы чарам женщин, с печатью дьявола на теле! Это было в Карпатах, на западе Российской империи, мы спешили, но не успевали угнаться, даже, за арьергардом армии. Наши лошади устали, да и нам требовался отдых. Нас было человек двадцать — артель из бывших служивых, готовая выполнять любую работу за еду. Перед нами был сплошной лес, поглотивший низовья гор. Не людей, не зверья, никого. И вдруг, как чудо из сказки — церковь на поляне, а вокруг кладбище, со свежевырытыми ямами, ни домов, ни села, ни города. Вдали, у леса, маленький хутор, обнесённый стеной из брёвен. А там — постоялый двор и кабак. Армейских не привечают на постоялых дворах, из-за живности, которая им сопутствует. Редко какой солдат не несёт тараканов в своём рюкзаке, и вшей с клопами в одежде. Но мы не солдаты, больше на цивильных похожи. Немой стражник пропустил нас. Мы, сначала, дорвались до еды, чем только нас не угощали: здесь было и вареное, и пареное, жареное на углях мясо. А потом вино — красное, терпкое, тягучее. А того, кто уже успел набраться и осоловеть, молодые девушки утаскивали в сени, да девушки какие, одна красивее другой. И всё это с шутками, прибаутками. За столом остался я, да кузнец из Ярославля. Он был здоровый детина, и пил мало, не любил вино, хоть и русский. Я удивился, обычно смирный, а тут начал буянить, и крест на его груди накалился, как от огня. Кузнец нашёл в тушенном мясе, кольцо друга — конюха, которое смастерил сам, по его просьбе. Девицы, мигом, превратились в змей, и расползлись по комнате, запрятавшись в щелях. Мы с кузнецом бросились в сени, выручать своих друзей, только в сенях была живодёрня, все наши попутчики висели на крюках, со вспоротыми животами. Кузнец перекрестился, и спала пелена с наших глаз: