Легенда

Друсс, темноволосый Пинар, высокий Хагир и неказистый лицом Сомин сидели за угловым столом в таверне. Вокруг, привлеченная живой легендой, собралась целая толпа.

— Чуть больше девяти тысяч, говоришь? А лучников сколько?

Дун Пинар только рукой махнул.

— Человек шестьсот. Остальные — уланы, пехотинцы, копейщики и саперы, ядро же гарнизона составляют добровольцы-крестьяне с Сентранской равнины — хорошие, храбрые ребята.

— Если я верно помню, — сказал Друсс, — первая стена насчитывает четыреста шагов в длину и двадцать в ширину.

Там нужна тысяча лучников — и не просто парней с луками в руках, а таких, которые способны попасть в цель со ста шагов.

— Нет у нас таких. Зато есть почти тысяча легионеров-кавалеристов.

— Наконец-то хоть одна хорошая новость. Кто командует ими?

— Ган Хогун.

— Тот самый Хогун, что расколошматил сатулов при Кортсвейне?

— Да, — с гордостью ответил Пинар. — Настоящий воин, требовательный, и все равно солдаты его обожают. Ган Оррин не слишком жалует его.

— Оно и понятно. Но с этим мы разберемся позже, в Дельнохе. Как с припасами?

— Еды хватит на год, и мы отыскали еще три колодца — один в самом замке. У нас около шестисот тысяч стрел, полным-полно дротиков и несколько сотен запасных кольчуг. Главная забота — сам город. Он раскинулся от третьей стены до шестой — там сотни домов, а убойной земли нет и в помине.

Преодолев шестую стену, враг будет иметь прикрытие до самого замка.

— Это мы тоже решим в Дросе. Разбойники в Скултике еще обитают?

— Ясное дело — они там не переводятся.

— Сколько их?

— Кто знает? Человек пятьсот — шестьсот.

— Известно, кто у них атаман?

— Опять-таки трудно сказать. По слухам, самую большую шайку возглавляет некий молодой дворянин. Но слухи — они и есть слухи. У разбойников каждый атаман непременно дворянин, а то и принц. Что у тебя на уме?

— Да то, что там должны быть лучники.

— Но тебе нельзя в Скултик, Друсс. Мало ли что случится? Вдруг тебя там убьют?

— Да, случиться может всякое. У меня может отказать сердце или печень. Я могу подхватить заразу. Нельзя всю жизнь бояться неведомо чего. Мне нужны лучники, а в Скултике они есть. Чего проще?

— Не так все просто. Пошли туда кого-нибудь еще. Ты слишком большая ценность, чтобы так швыряться собой, — взмолился Пинар, схватив старика за руку.

— Стар я, чтобы себя перекраивать. Тот, кто действует прямо, всегда преуспевает — поверь мне, Пинар. Кроме того, тут есть еще одна сторона, о которой я скажу тебе позже. Итак, — обратился Друсс к собравшимся, — вы уже знаете, кто я и куда я иду. Буду говорить с вами откровенно: многие из вас — дезертиры, напуганные или павшие духом. Поймите одно: когда Ульрик возьмет Дрос-Дельнох, дренайские земли станут надирскими землями. Ваши усадьбы перейдут к надирам. Ваши жены станут женщинами надиров. Есть вещи, от которых не убежишь. Я-то знаю.

В Дрос-Дельнохе вам грозит смерть. Однако все люди смертны. Даже Друсс. Даже Карнак Одноглазый. Даже Бронзовый Князь.

Мужчине нужно многое, чтобы жизнь его была сносной.

Хорошая женщина. Сыны и дочери. Дружество. Тепло. Еда и кров. Но прежде всего он должен увериться в том, что он — мужчина.

Что же это такое — мужчина? Это тот, кто встает, когда жизнь собьет его с ног. Тот, кто грозит кулаком небесам, когда буря губит его урожай, — и засевает поле снова. Снова и снова. Мужчину не могут сломить никакие выверты судьбы.

Быть может, он никогда не одержит верх — зато он может с гордостью смотреть на себя в зеркало. Как бы низко он ни стоял, кем бы ни был — крестьянином, крепостным или нищим, — победить его нельзя.

И что такое смерть? Конец заботам. Конец борьбе и страху.

Я участвовал во многих сражениях. И много раз видел, как гибнут люди — мужчины и женщины. В большинстве своем они умирали гордо.

Помните об этом, определяя свое будущее.

Пронзительные голубые глаза старика обошли толпу, всматриваясь в лица. Он знал, что добился своего. Теперь пора уходить.

Он попрощался с Пинаром и остальными, заплатил по счету, несмотря на протесты хозяина, и зашагал в Скултик.

Он шел сердито, чувствуя спиной взгляды всего высыпавшего из гостиницы люда. Он сердился потому, что сказал фальшивую речь, — он любил правду. Он знал, что жизнь ломает многих мужчин. Даже крепкие, как дуб, сдаются, когда их жены умирают или уходят от них, когда страдают и терпят лишения их дети. Другие сильные люди ломаются, когда теряют руку или ногу — или, хуже того, когда их постигает паралич или слепота. Каждый человек способен сломаться, как бы ни был он силен духом. Где-то глубоко внутри у каждого сокрыто слабое место, и только изощренная жестокость судьбы способна его отыскать. Друсс знал, что сильнее всего тот, кто лучше сознает, в чем его слабость.

Сам он пуще всего боялся одряхлеть. От одной только мысли об этом его бросало в дрожь. Вправду ли он слышал тот голос в Скодии, или эти слова нашептал ему собственный страх?

Друсс-Легенда. Самый могучий человек своего времени.

Воин, созданный, чтобы убивать. И чего ради?