Легенда

— Это верно. Я хочу сказать, что Друсс не сможет использовать в обороне всех до единого. У него десять тысяч человек, но больше семи за раз он на стену не выставит. Нужно нести караул на других стенах, подносить боеприпасы и доставлять донесения. Кроме того, нужен летучий отряд, чтобы направить его в то или иное слабое место.

Наша задача в том, чтобы добиться наибольшего успеха с наименьшими усилиями. Каждый отход должен быть рассчитан с точностью до мгновения, и каждый офицер должен знать свою роль назубок.

— Кроме того, — сказал Арбедарк, — нам следует не только обороняться, но и нападать. Мы видели, как Ульрик вырубает целые леса для постройки баллист и осадных башен. Нам понадобятся горючие вещества и хранилища для них.

Около часа, пока солнце вставало над восточным горизонтом, четверо из Тридцати обсуждали и уточняли планы на будущее.

Наконец Сербитар призвал всех соединить руки. Арбедарк, Менахем и Винтар, сняв преграды, уплыли во тьму, и Сербитар принял в себя их силу.

— Друсс! Друсс! — звал он, летя над океаном мимо морской крепости Дрос-Пурдол, вдоль Дельнохского хребта и сатулийских поселений, над огромной Сентранской равниной — все быстрее и быстрее.

Друсс проснулся, как от толчка, и обвел комнату голубыми глазами, раздувая ноздри в поисках опасности. Он потряс головой. Кто-то произнес его имя — но беззвучно. Друсс начертил над сердцем знак Когтя, но кто-то неведомый продолжал звать его.

На лбу у него выступил холодный пот.

Он перегнулся через постель и схватил со стула Снагу.

— Послушай меня, Друсс, — молил голос.

— Убирайся из моей головы, сын шлюхи! — взревел старик, скатившись с кровати.

— Я из числа Тридцати. Мы едем в Дрос-Дельнох, чтобы помочь тебе. Послушай меня!

— Уйди из моей головы!

У Сербитара больше не было выбора — боль была невыносима. Он оставил старого воина и вернулся на корабль.

Друсс с трудом поднялся на ноги, упал и встал снова.

Дверь отворилась, вошел кальвар Син.

— Я же велел тебе не вставать до полудня! — гаркнул лекарь.

— Голоса, — сказал Друсс, — голоса! У меня в голове!

— Ляг и послушай меня. Ты наш воевода, и все должны тебе повиноваться — на то и дисциплина. А я лекарь, и мои больные должны повиноваться мне. Что за голоса? Рассказывай.

Друсс опустил голову на подушку и закрыл глаза. Чудовищная боль терзала голову, и желудок до сих пор не угомонился.

— Голос был только один. Он звал меня по имени, а потом сказал, что он из Тридцати и что они идут нам на помощь.

— Это все?

— Да. Что со мной такое, кальвар? Раньше со мной никогда такого не случалось от удара по голове.

— Может быть, дело и правда в ударе: от контузии человеку порой являются видения и слышатся голоса. Но обычно это скоро проходит. Вот тебе мой совет, Друсс. Самое плохое, что ты сейчас можешь сделать, — это разволноваться.

Это грозит тебе потерей сознания, если не худшим. Удар по голове может доконать человека даже и через несколько дней.

Отдохни, успокойся, а если услышишь голоса снова, то выслушай их — можешь даже ответить. Только не тревожься.

Понятно?

— Чего ж тут не понять. Я обычно не кидаюсь в панику, доктор, но есть вещи, которые мне не нравятся.

— Я знаю, Друсс. Дать тебе что-нибудь, чтобы ты легче уснул?

— Нет. И разбуди меня в полдень. Я должен судить фехтовальный турнир. Да не бойся ты, — добавил Друсс, видя раздраженный огонек в единственном глазу лекаря, — я не стану волноваться и сразу после турнира отправлюсь обратно в постель.

За дверью ждали Хогун и Оррин. Кальвар Син сделал им знак молчать и увел их в соседнюю комнату.

— Я не слишком им доволен, — сказал он. — Он слышит голоса — а это дурной знак, поверьте. А так он крепок как бык.

— Ему что-то угрожает? — спросил Хогун.

— Трудно сказать. Утром я так не думал. Но он слишком напрягался последнее время, и сейчас это оборачивается против него. И он уже немолод, хотя об этом легко забыть.

— А голоса? — спросил, в свою очередь, Оррин. — Уж не сходит ли он с ума?

— Могу побиться об заклад, что нет. Он сказал, что получил известие от Тридцати. А князь Дельнар говорил мне, что послал к ним Вирэ с письмом — быть может, среди них есть вещун. Возможно также, что это был кто-то от Ульрика — среди его шаманов тоже есть вещуны. Я велел Друссу успокоиться и послушать, что скажут голоса, если они опять появятся, — а потом рассказать обо всем мне.

— Нам без старика не обойтись, — сказал Оррин. — Сделайте все, что в ваших силах, кальвар. Если с ним что-то случится, это для всех станет страшным ударом.

— Думаете, я сам не знаю? — огрызнулся лекарь.

Турнир завершился шумным пиршеством. На нем присутствовали все, кто вошел в сотню лучших. Офицеры и рядовые, сидя бок о бок, шутили, болтали и похвалялись почем зря.

Джилад сидел между баром Британом, который недавно разделал его под орех, и дуном Пинаром, который, в свою очередь, победил Британа. Чернобородый бар беззлобно ругал Пинара, уверяя, что деревянный меч уравновешен куда хуже кавалерийской сабли.

— Удивляюсь, как это ты не попросил позволения сразиться верхом, — сказал Пинар.

— Я просил — а они предложили мне потешного конька.