Легенда

Нет, ради господа, - он отставил бутылку, - ты же не выберешь этот путь слепца, скатывающегося к бездумному, бесплодному существованию в ожидании старости или несчастного случая. Ты должен бороться. На карту должно быть поставлено все, в том числе и жизнь, и ты должен либо найти ответ - либо проиграть.

Часы показывали десять двадцать. Нормальное время. Он решительно направился в холл и раскрыл телефонный справочник.

Инглвуд - там было то, что ему нужно.

Через четыре часа, когда он вышел из-за лабораторного стола, шея у него болела и не разгибалась, но зато у него в руках был шприц с подкожной иглой, наполненный сернистым аллилом.

Впервые с тех пор, как он остался в одиночестве, его переполняло чувство хорошо сделанного дела.

Слегка возбужденный, он сел в машину и быстро проехал помеченные им кварталы. Здесь не было вампиров. Все было вычищено. Конечно, сюда могли забрести и другие. Даже наверняка там кто-нибудь снова прятался. Но сейчас на поиски не было времени.

Остановившись у одного из домов, он оставил машину и направился прямиком в спальню. Там он обнаружил девушку. На ее губах темнела тонкая пленка засохшей крови.

Перевернув ее, Нэвилль задрал ей юбку, оголив мягкие, полные ягодицы, и впрыснул сернистый аллил. Вернув ее в прежнее положение, он отступил назад. Стоя над ней, он наблюдал и ждал около получаса.

Никакого эффекта.

Все равно,- убеждал его разум,- ведь я же развешиваю чеснок вокруг дома. И они не смеют подойти. А специфика чеснока - это чесночное масло, которое я ей ввел. Но - никакого эффекта.

Дьявол его побери, - никакого эффекта!

Он швырнул на пол шприц и, трясясь от злости и разочарования, вышел вон. Оставалось только ехать домой.

На лужайке перед домом он успел до темноты соорудить некую деревянную конструкцию, которую всю увешал луковицами. После этого апатия окончательно охватила его, и лишь сознание массы все еще предстоящих дел удержало его в этот день от тяжелой пьянки.

Утром он вышел на лужайку взглянуть на свое сооружение.

Это напоминало ящик спичек, раздавленный трактором.

Крест. Он держал на ладони золотой крестик, червоно играющий в лучах утреннего солнца. Крест отгоняет вампиров.

Почему? Как объяснить это, не скатываясь в зыбкую трясину мистики и суеверий?

У него оставался только один выход.

Вытаскивая очередную женщину из ее постели, он упрямо отмахивался от вопроса, который сам же и задавал себе: интересно, почему ты экспериментируешь исключительно на женщинах? - Ерунда,- сам себе отвечал он,- просто она оказалась первой, на кого я наткнулся. - А как насчет того мужчины, в гостиной? - Ради всего святого,- пытался остудить он себя: Успокойся. Я не собираюсь ее насиловать.

В самом деле, Нэвилль? Без скрещенных пальцев, а? И не забыл постучать по дереву?

Не обращай внимания,- сказал он себе.- Похоже, у тебя в мозгах обосновался враг. Он может быть опасен. Может привести тебя к безумию. Но пока что он просто занудный брюзга. В конце концов, мораль погибла вместе с цивилизацией. Иной мир - иная этика.

Э-э, да ты же мастер на оправдания - не так ли, Нэвилль?

Ох, заткнись, ради бога.

И все-таки он не мог себе позволить просидеть весь вечер рядом с ней.

Крепко привязав ее к стулу, он удалился в гараж и занялся машиной. Черное платье девушки было порвано, и потому ее глубокое дыхание демонстрировало слишком многое. А с глаз долой - из сердца вон... Он знал, что лжет себе, но никогда не признался бы в этом.

Вечер, смилостивившись, наконец наступил. Он запер гараж, прошел в дом, запер входную дверь и заложил засов. Налив себе виски, он сел напротив женщины.

Прямо перед ее лицом с потолка свисал крест.

В шесть тридцать ее глаза раскрылись. Ее пробуждение было внезапным, словно она проснулась с мыслью о том, что что-то надо сделать. Словно еще со вчерашнего дня перед ней стояла какая-то задача. Не было никакого перехода от сна к действительности. Ее тело и сознание включились сразу и полностью, абсолютно цельно и ясно, готовые к действию.

Увидев перед собой крест, она, будто обжегшись, отвела взгляд, и отрывистый возглас ужаса всколыхнул ее грудь. Она изогнулась, пытаясь отстраниться.

- Почему ты боишься его? - спросил он. После долгого молчания звук собственного голоса поразил его - в нем было что-то чудовищное.

Ее взгляд внезапно остановился на нем, и он вздрогнул. Взгляд ее пылал, она облизывала алые губы, и рот ее словно жил собственной жизнью. Выгибаясь на стуле, она словно пыталась приблизиться к нему. Она издавала какой-то глубокий гортанный рокот, как собака, стерегущая свою кость.

- Вот крест, - беспокойно сказал он. - Почему ты боишься его?

Она боролась с путами, руки ее шарили по бокам стула, она не проронила ни слова. Ее глубокое прерывистое дыхание ускорялось, она судорожно елозила на стуле, не отрывая от него горящего взгляда.

- Крест!!! - зло крикнул он, вскакивая и опрокидывая бокал. Виски растеклось по ковру.

Напряженной рукой он поднес крест ближе к се глазам. Она откинулась с возгласом, в котором сквозили испуг, бессилие и ненависть, и словно обмякла.

- Смотри на него! - заорал он.