Легенда Горы. Если убить змею. Разбойник. Рассказы. Очерки

Керем-уста не только построил первый дом, но и высадил в здешнюю землю первый помидор. Почему не цветок, не куст, не дерево, а помидор — я даже не берусь объяснить. Все лето возился Керем-уста на своем огородике. Измельчал твердую известняковую почву в муку, тщательно ее удобрял. А когда проклюнулись ростки, ветошкой стирал пыль с их листьев. Помидоры уродились крупные, сочные, будто алые пламена. И больше всех дивился их необыкновенной величине и красоте сам Керем-уста. Так иногда курица высиживает утят, и каково же ее изумление, когда весь выводок устремляется к ближайшему пруду!

С высоких, в человеческий рост, кустов Керем-уста не сорвал ни одного плода. Иной раз он просто умирал от желания полакомиться спелым помидором, но так и не решался протянуть руку. Только несмело поглядывал издали. Лежит, бывало, на солнце, потягивается в истоме, а сам не сводит глаз со сверкающих огненных плодов, словно парящих в воздухе. Вот уж и вечер наступил, алый цвет поблек и растворился в сумерках, а он все лежит, выискивает взглядом свои плоды.

До глубокой осени алели помидоры на кустах. Потом лиловели. Потом сморщивались, плесневели, становились черными.

Дороже этих, выращенных своими руками помидоров для Керема-уста, казалось, ничего не было. Со священным трепетом подходил он к своему огороду. Любовался, как помидоры вызревают, а затем начинают медленно отмирать.

Здесь, видимо, уместно сказать несколько слов и о нем самом. Человек он был крепко сбитый, ладный, широкоплечий. На лоб, рассеченный глубоким шрамом, спадали светло-каштановые с рыжинкой волосы. Глаза что темно-синяя ночь.

Никто не знал ни откуда он родом, ни почему его называли «уста». Стоило ему только произнести свое имя, как к нему тут же стали прибавлять «уста». Готов поклясться чем угодно: морем, помидорами, скворцами, ласточками, чайками, цаплями, журавлями, всеми, какие ни есть, рыбами (так, бывало, клялся сам Керем), — он никому никогда даже не намекал, что он и впрямь настоящий мастер, причем мастер на все руки. Он не был из породы тех людей, что, едва раскрыв рот, начинают бахвалиться своими достоинствами. Все больше молчал. Никто не имел и понятия, где он работает. А может быть, у него не было постоянного места работы. Одно и то же, должно быть, быстро ему приедалось, и он часто менял свои занятия. Сегодня, смотришь, Керем-уста расставил стулья на берегу моря и орудует бритвой и ножницами с такой ловкостью, точно проработал парикмахером лет сорок, не меньше. Завтра, смотришь, он уже рыбачит, да так, что самые опытные рыбаки диву даются. Послезавтра чинит водопроводные краны в махалле, прилаживает двери, вставляет стекла, кладет печи, ремонтирует повозки и автомобили. А вот он уже мелкий торговец, продает с лотка рыбу. Еще день миновал — в руках у него игрушки: налетай, разбирай! И всем-то он рад помочь. Больных водит к докторам, детей — в школу. Прямо вездесущий! И при всем том занимается еще многим другим: красит лодки, рисует и даже пишет рассказы. Рассказы эти довольно странные: как будто бы бессвязные, немногословные, а впечатление производят сильное. Чувствуется, что их автор многое повидал в жизни, умудрен опытом, но не хочет высказываться со всей откровенностью. Эти рассказы напоминали мне… его лицо. Однажды мне довелось видеть его спящим. Чудилось, будто он вот-вот проснется и уж тогда расскажет обо всем, что знает и видел, — обо всем, обо всем, вот только проснется! Такие люди — редкость. Я убежден, что Керему-уста было многое дано, но он так и не смог раскрыться в полную меру. Однако достаточно было взглянуть на его лицо, чтобы понять, что в нем таится неосуществившееся чудо. По этому поводу я много толковал и с молодым рыбаком Хасаном из Менекше, и с семидесятилетним рыбаком Кара Мехмедом-ага. Мы подолгу размышляли с ними о сокровенной тайне его жизни, каждый раз освежая нашу глубокую в него веру.

Видели бы вы, как он рисует! Особенно удавалось ему синее море. Да еще золото облаков на закате. Однажды вечером, купаясь в солнечных лучах, над нами пролетал самолет. И вдруг вспыхнул, огненно засверкал, стал сиянием среди сияния. Тут-то наш Керем загорелся: «Попробую нарисовать этот самолет». Целый месяц бился, а своего добился. Самолет на его картине сиял еще ярче всамделишного. Не человек, а волшебник какой-то! Поговорите-ка о нем с Кара Мехмедом-ага. Уже много десятков лет бороздит он морские воды. Каждого рыбака знает, каждый камень на дне. Когда он рассказывает о Кереме-уста, нельзя не заслушаться.

Кстати сказать, среди прочих многочисленных дел Керема-уста — починка лодочных моторов. Поговорите-ка об этом с Кара Мехмедом-ага. Но только когда он трезв. А пьяный он пошлет вас куда подальше. Так вот, в прошлом году Керем перебрал ему мотор. С тех пор тот работает как часы.