Легенда Лукоморья.

- Кушай, кушай! — с умилением приговаривала Устинья.— Уж я тебя откормлю, доченька, знатная невеста станешь! Ой! — Она закрыла рот рукой. Похоже, дошло, что как только я достигну лукоморских канонов красоты и стану знатной невестой, Забава сей же час выставит меня за дверь безо всякого выходного пособия, и повариха опять лишится слушательницы и собеседницы.

— А что, Игнат дает повод для ревности? — продолжила прерванный разговор я.

— Если бы он еще давал, — Устинья всплеснула руками,— то небось ни меня, ни Груши с Дусей, ни тебя здесь не было бы.

Ну хотя бы от приставаний хозяина, пока я тут, отбиваться не придется.

— А где он сам? — полюбопытствовала я.

— Уехал в соседнее село родителей проведать.

Я поразилась:

— Как же его Отелла... то есть Забава отпустила?

Не удивлюсь, если Игнат не доедет до родителей, а проведет время на сеновале с какой-нибудь прекрасной селянкой. Такой строгий надзор и беспочвенная ревность жены сами толкают к греху.

— Поехала бы с ним, как всегда, да тяжелая слишком,— пояснила повариха.— Не ровен час, повитуху звать придется. Но про мужа она завсегда все знает, даже когда он далече.

Устинья покосилась на дверь и, наклонившись ко мне,

— Есть у нее ниточка волшебная. Она ее Игнату в рубаху зашила. И по ней в сей же миг узнает, если он с другой кралей время проводит.

С ума сойти! Суперсовременные средства шпионажа в отсталом Лукоморье! да Забава зарывает свой талант в землю, сосредоточившись на создании самоскачущих скалок.

— А Игнату про то известно?

— Да откуда ж? — всплеснула руками повариха.— Ведать не ведает, соколик.

— А ты-то откуда знаешь? — с недоверием спросила я.

— Мне ли не знать.— Она качнула головой.— Только Игнат за порог, как Забавушка ко мне и слезы горькие льет. Сперва страдала, голубушка, а потом нашла средство и со мной своей радостью поделилась... А-а-а-а! — вдруг заверещала она, с ужасом глядя мне за спину, и нырнула под стол.

Что еще за Годзилла там нарисовалась? Я повернулась и увидела скалку, возомнившую себя палицей. Раскачиваясь в воздухе, она бешеными зигзагами неслась ко мне. Голова в испуге вжалась в плечи, но рука сработала безотказно. Я удивленно моргнула, глядя на слабо трепыхающуюся в крепко сжатом кулаке скалку. Перстенек Ива подмигнул мне рубиновым глазком.

— Как ты это сделала? — поразилась повариха, вылезая из-под стола.

— Похоже, сработал инстинкт самосохранения,— протянула я, поправляя кольцо на пальце. Кажется, в его охранных свойствах я не ошиблась.

— Наверное, этот ин... инстинхт — очень сильный оберег! — с уважением выговорила Устинья.— У какой ворожейки брала? Мне бы такой тоже пригодился.

— Он мне по наследству перешел,— сочинила я.— А кто его создал, не знаю.

— Жаль,— протянула она, потирая фингал.— Уж я бы за такой денег не пожалела.

Оставив женщину вести борьбу со скалками и сковородками, я продолжила поиски кота. Обход терема ничего не дал. Чего и следовало ожидать: вряд ли проказник предается любовным ухаживаниям в доме! Уж скорее его надо искать под забором или у сарая. Я выбежала на крыльцо и замерла Двор был полон народу, ступени терема были уставлены кринками, мешочками и туесками.

В терем стекались люди. На загорелых лицах пахарей и их жен лихорадочным блеском горели глаза. Такие лица и видела у поклонниц на концерте «Иванушек», у футбольных фанатов перед началом матча на чемпионате мира, у бабулек, покидающих ежедневную вахту у подъезда ради просмотра очередной серии «Бедной Пасти». Селяне входили во двор, приближались к крыльцу, оставляли на ступенях свои подношения: кувшины, полные молока, корзинки с овощами, грибами и ягодами, тряпичные мешочки, видимо, с крупой. Оживленно переговариваясь, они уверенно огибали терем и скрывались на заднем дворе.

— Груша! — спросила я у нянечки, выбежавшей из дома.— Что тут происходит?

— Так вечерняя забава скоро,— не выказала ни малейшего удивления та,— народ собирается.

— И часто такие забавы случаются?

— Да почти каждый день. Народ это дело любит, за уши не оттянешь,— охотно поведала няня.— Да я бы и сама не отказалась, но сегодня моя очередь за детишками присматривать. У нас с Дусей уговор,— пояснила она.— Один день она на забаву ходит, а я в это время за Лушей и Павлушей гляжу, а на следующий день наоборот. А по возвращении рассказываем, что на этот раз интересного было. Только мне все время не везет.— На бесхитростном лице Груши отразилось искреннее сожаление.— Как Дуся идет, так непременно мордобой да ругань, а как я — так тишь да гладь и рассказать не о чем!

— Груша! — окликнул няню раскатистый голос хозяйки.

— Ох, иду-иду! — спохватилась деваха и умчалась по делам.

Забава, выйдя на крыльцо, с довольным видом оглядела подношения селян, глянула на меня сверху вниз и улыбнулась.

— Что, Аня, собрался народ?

— Собрался,— продолжая пребывать в недоумении, кивнула я.

— Тогда идем, не будем заставлять ждать.— Она спустилась с крыльца.— Настала пора для блюдца. Слышала о нем?

Я мотнула головой.