Легенда Лукоморья.

— А ты думаешь, это поможет? — осторожно спросила я.— Ефима-то твоего давно на свете нет. Поди, одни кости в земле остались.

Стеша отшатнулась и схватилась за сердце, словно мысль об этом ей и в голову не приходила. Затем затрясла головой, будто отгоняя от себя страшные видения, и убежденно забормотала:

— Так на то она и живая вода. Живая-живая. Чтоб из единой косточки можно было человека оживить.

Из горла Стеши снова вырвался хохот, похожий на вороные карканье, и мне сделалось по-настоящему жутко.

— А если не даст? — с дрожью спросила я.

Стеша осеклась и непонимающе взглянула на меня.

— Как не даст? — Ее губы дрогнули, лицо исказила гримаса ненависти.— Не даст?!! Да я ее... да я ей! — Голос ее сорвался на крик, и показалось, ветер просвистел в стылой печной трубе.

Мы с котом попятились к порогу.

— Ступай,— махнула рукой Стеша.— Не задерживай меня. Авось все получится, авось, авось... — как заклинание повторила она, склоняясь над травами.

— Как в могиле побывали,— тревожно мяукнул Варфоломей, когда мы удалились на значительное расстояние от дома Стеши.

— Точно,— кивнула я, с наслаждением подставляя лицо полуденному солнцу и ловя губами теплые лучи и запах свежескошенной травы.

— И что ты думаешь?

— А что тут думать? К слухам о Бабе-яге она отношения не имеет — сам слышал, она в них верит и надеется выменять на младенца живую воду.— Я содрогнулась.

— Но дела творит черные, недобрые,— заметил Варфоломей.— Вернется Василиса, непременно ей скажу, пусть разберется, поучит уму-разуму.

— Что, на добро ее закодирует? — недоверчиво усмехнулась я, вспоминая свою собственную сестрицу. Чтобы изба- вить ту от увлечения черной магией, мне пришлось забрать себе часть ее злой натуры. Нет-нет, а характер Селены дает о себе знать. Теперь-то я знаю, что злую волшебницу можно остановить только двумя способами: или убить ее, или присвоить себе часть ее черной магии. Только не факт, что после этого ведьма станет доброй феей. А вот Варфоломею, похоже, это невдомек.

— Василиса что-нибудь придумает! — убежденно ответил он.

«Ну-ну,— я передернула плечами.— Пусть с этим разбирается Василиса. Я ни за что не рискну впустить в себя ту беспросветную тьму, которая поселилась в глазах и в сердце Стеши. Что-то подсказывало мне, что вместе с тьмой в душу хлынет смертельный холод, от которого не спрятаться под одеялом, не согреться у костра, не оттаять в объятиях любимого.

— Как думаешь, Ив уже добрался до Златограда? — окликнула я кота.

— Еще вчера должен был, если его ничто в пути не задержало. Скорей бы уж он Василису сыскал! — с надеждой добавил Варфоломей.

— Да уж,— проворчала я,— без Василисы тут прям конец света наступит. Немедленно и беспросветно. Спасешь Василису — спасешь Лукоморье.

Мы остановились у опрятного домика из светлого дерева, под крышей которого ворковали два белых голубка. Домик выглядел светлым и уютным, как в доброй сказке.

— А вот и изба Любавы,— объявил кот.

— А народ-то весь где? — Я в удивлении оглянулась.— Мы полдеревни прошли и не встретили никого.

— Так в поле все. День в разгаре.

— А Любава — тоже?

— Да зачем же ей в поле спину гнуть? Она знай себе отвары варит да по лесу шастает, травки собирая. А те, кто на поле трудится, ей потом все готовенькое принесут в обмен на склянку люблянки.

— Чего-чего? — удивилась я.

— Люблянка — это напиток хмельной, ейное изобретение, — объяснил кот. — Как выпьешь, так вовек от любви охмелеешь.

— Страшная штука! — ужаснулась я.— И что, с годами не выветривается?

— Зришь в корень,— подмигнул Варфоломей.— Разве ж Любаве выгодно, чтобы ее пойло раз и навсегда срабатывало? Ясное дело, она бы тогда с голоду зачахла. Поэтому отварчик каждый год обновлять надобно. Вот и живет Любава припеваючи, вон какую хату себе новую справила — знатная невеста стала.

— Все до сих пор невеста? — усмехнулась я.— Что, сапожник без сапог? Никто замуж не берет?

— Я ж тебе говорил,— напомнил кот,— что Любава в Чернослава влюблена. Годы идут, а она не теряет надежды.

— Хорошо же он ее люблянкой опоил,— хмыкнула я.

— Скажешь тоже,— фыркнул Варфоломей.— Нужна она ему больно!

— Ну что,— я тронула калитку,— пойдем узнаем, уж не Любава ли на Бабу-ягу напраслину возводит?

— Только ты уж поосторожней,— предупредил кот.— Любава — девица хитрая.

— да уж не хитрей меня! — подмигнула я и вошла на двор.

Первое, что я там увидела, был знакомый мне рыжий конек, который стоял у забора и увлеченно жевал астры, росшие на грядке. При виде меня он радостно заржал, выронив на землю недожеванный цветок. Я в испуге метнулась за калитку, чуть не раздавив кота.

— Там Илья! — округлив глаза, сообщила я, с опаской показывая на щель в заборе.

— Он тебя видел? — с беспокойством мяукнул Варфоломей.

— Нет,— я помотала головой.— Он, похоже, в избе, а конь во дворе привязанный стоит.

— Хорошо,— кивнул кот.— Как ты думаешь, что он там делает?

— Астры жрет,— живо откликнулась я.

— да не конек,— он закатил глаза,— а Илья в доме у Любавы!

— Неужели,— я радостно ахнула,— свататься к ней пришел?