Легенда о Чёрном ангеле

Потом, через несколько лет я просила тётю помочь мне найти его. Просто, чтобы понимать: он не сгнил, он выбрался. Она долго отказывала, считая, что тот период жизни мне лучше забыть. Но разве это было возможно? Смерть родителей, одиночество и интернат отравили меня, изменив навсегда. Наивная девочка Риточка, обожающая сказки, давно исчезла. И я всё-таки добилась от тёти того, чему она так яростно сопротивлялась. В итоге узнала, что Карла Воронова выпустили по амнистии, а дальше его след терялся.

И пусть я не знала, где он и чем занимается, очень хотела верить, что у него всё хорошо.

Мотоцикл тем временем сбавляет скорость, и уже не свистит ветер в ушах, а сердцебиение постепенно замедляется.

— Куда ты меня привёз? — спрашиваю, когда мотоцикл останавливается в сосновом бору.

— Ничего криминального, не бойся, — говорит, а на губах играет лёгкая улыбка.

Карл совсем не красавец, но что-то в нём есть такое, что приковывает к себе взгляд, не оторваться.

Но я заставляю себя, чуть не силой, отвернуться и оглядываюсь вокруг. Мы в лесу, за городом, а впереди стелется узкая тропинка. Меж высоких сосен виднеется небольшое строение.

— Знаешь, у меня бизнес… разный, — делает ещё одну паузу, глядя куда-то в сторону поверх моей головы. — В ряду прочего я владею парой ресторанов. Ничего особенного или очень шикарного, но всё-таки.

— Ты привёл меня в ресторан? — удивляюсь, потому что совсем не ожидала, что мы будем не просто кататься, а ещё и заедем куда-нибудь.

— Пошли, сама посмотришь.

В глазах мелькает хитрое выражение, а я улыбаюсь. Карл загадочный и с ним никогда не знаешь, чего можно ожидать, но именно эта невозможность что-либо спрогнозировать жутко привлекает.

Словно на американских горках, когда в любой момент вагончик может изменить траекторию движения.

Карл разворачивается ко мне спиной и идёт вперёд, подбрасывая на ходу ключи в воздух. Они звенят, приземляясь на раскрытую ладонь, а под ногами хрустят ветки и палки, ломаясь под подошвой обуви.

Идти совсем недолго, и вот через десяток-другой шагов мы оказываемся у входа в невысокое бревенчатое строение, больше похожее на домик егеря или лесника. Никогда здесь не была, хоть и живу в этом городе всю сознательную жизнь.

— Внутри там симпатично, — замечает Карл, бросая на меня долгий задумчивый взгляд.

Мне интересно, что в понятии Ворона “симпатично”, но молчу, чтобы не нарушать лишними словами эту странную, почти интимную, тишину, что царит сейчас.

Карл толкает деревянную дверь, и мы попадаем в царство сумрака и разбитого на разноцветные осколки солнечного света, проникающего сквозь витражные стёкла.

— Проходи, — говорит Карл, а голос его кажется чуть ниже, чем обычно, и в нём явственно слышится характерная хрипотца.

Карл снимает куртку, вешает его на ветвистый олений рог, торчащий из стены, и остаётся в простой белой футболке. И да, я впервые вижу его не в броне из чёрной кожи, потому на мгновение замираю.

— Что? — спрашивает, делая небольшой шаг в мою сторону.

— Ничего, — отвечаю, поднимая взгляд, — просто не ожидала, что у тебя столько татуировок.

— Я плохой мальчик, — тихо смеётся и упирается рукой в стену рядом с моей головой. — Очень плохой.

И не дав мне ничего сказать, накрывает мой рот поцелуем, болезненным и сладким одновременно. Тянусь к Ворону, обнимаю его за шею, зарываюсь пальцами в волосы на затылке. Карл сминает мои губы, прикусывает, пьёт дыхание, а я отвечаю жадно на каждое его движение, каждый порыв зеркалю. Мы, словно два голодных зверя, готовые разорвать друг друга на части, но не отпустить, не отступиться.

Кажется, из моей груди вырывается стон, а ответом ему служит глухое рычание. Поцелуй с каждым мгновением, каждым жестом и движением становится всё глубже и откровеннее, и я уже не понимаю, что творится вокруг, кто я и что делаю.

Карл проводит пальцами по моей щеке, опускается медленно вниз, очерчивая линию подбородка, ещё ниже, а мне кажется, что под его пальцами остаются огненные следы. Почти больно, но и невыносимо приятно. Я не знаю, что делает со мной этот мужчина одним прикосновением, но не хочется, чтобы он останавливался.

Повожу вниз пальцами по его спине, резким движением вытаскиваю из брюк и касаюсь горячей кожи. На ней неровности и бугры застарелых шрамов, но это всё проходит фоном, почти не затрагивает сознание. О том, как он жил все эти годы пока не думаю. Сейчас это неважно. Главное, чтобы не прекращал целовать, хоть это и похоже на безумие.

— Ты мне в печёнку залезла, Маргаритка, — говорит, разрывая поцелуй, а я утыкаюсь носом ему в плечо. Вдыхаю аромат кожи и закрываю глаза.

Хорошо всё-таки.

— Ты не мастер комплиментов, как я посмотрю, — смеюсь, а Карл хмыкает.

— Я вообще не мастер разговоров.

— Главное, чтобы действия были красноречивыми.

Поддевает пальцем мой подбородок, заглядывает в глаза, а сам хмурится, о чём-то размышляя. И спросить хочется, что на душе у него творится, и спугнуть боюсь.

— Зря я тебя сюда притащил, — говорит тихо, а голос севший, хриплый. — Ты обязательно пожалеешь, но я ничего не могу с собой поделать.