Легенда о двенадцати ковчегах

— Вот об этом, — Бершинский помахал пустым пузырьком.

— Что это? — спросил Пучков.

— Пузырек. Пустой. Из-под тавегила. — Профессор размахнулся и отшвырнул пузырек в сторону. — У вас, Арина, сильное отравление. И я, кажется, теперь понимаю, что послужило его причиной.

— Тавегил? — удивилась Еникеева.

— Не просто тавегил, а целая упаковка тавегила. От такой дозы можно и умереть, наверное. Я, конечно, не врач, но думаю, что вы были, так сказать, на грани.

— Но я не принимала…

— Значит, кто-то вам его подсыпал. В воду или в чай, например.

— В чай?.. Чай действительно был какой-то горький…

— Ну знаете! — воскликнул Пучков, вскакивая и опасливо поглядывая то на Игната, то на Прохора. — Я уже начинаю опасаться каждого из вас.

— А что все-таки с Маратом? — настойчиво спросила Арина.

— Марат погиб, — сухо ответил Бершинский. — Угодил под меч, его разрубило пополам. Хорошо, что вы этого не видели.

— Но как?! — воскликнула Еникеева, задрожав.

Ноги ее подкосились, она упала на колени и, закрыв лицо руками, заплакала.

— Кто-то стер метку на полу, — продолжал профессор. — И поставил другую, но совсем не в том месте. Когда вам стало плохо, Марат побежал за водой и наступил на ловушку.

— Кто? Кто это сделал?! — всхлипывая воскликнула Арина.

— Чужих здесь никого, вроде, не было, значит, это кто-то из нас, — сделал вывод профессор.

— И я, похоже, начинаю догадываться, кто. — Доцент зловеще покосился на Прохора. — Это ты стер метку? — сурово спросил он.

— Да вы что? — Купоросов выпучил глаза от изумления.

— Тавегил был только у тебя, значит, это ты подсыпал его Арине.

— Зачем мне это нужно? — ошалело воскликнул Прохор.

— Когда дело касается сокровищ, люди частенько теряют голову, — с видом знатока произнес Пучков. — Кстати, и мелок у тебя в кармане каким-то чудесным образом оказался.

— Проша, неужели ты мог это сделать? — Арина перестала плакать и с ужасом глядела на Купоросова.

— Клянусь вам, я здесь ни при чем!

Прохор поднялся на ноги и попятился в сторону очага. Проходя мимо сложенной под кустом посуды, он схватил нож и угрожающе помахал им перед носом у наступавших на него Бершинского и Пучкова.

— Спокойно, голубчик, — произнес Игнат, выходя из своей палатки и нацеливая на него вороненое дуло пистолета.

— Я ничего не делал! — воскликнул Купоросов и, отбросив в сторону нож, упал на колени. — Ну почему вы мне не верите?

— Я не берусь утверждать, что это и в самом деле вы, Прохор, — спокойно сказал профессор, — но для пущей надежности, боюсь, нам придется вас связать. Пока.

— Пока?

— Да, пока мы во всем не разберемся.

— Что тут разбираться, Альберт Родионович? — воскликнул Бородин. — Разве не видно, что это он?

— Игнат, успокойтесь. Возьмите лучше веревку и привяжите его вон к тому дереву. Артем, помоги.

Купоросов покорно подошел к дереву и сел, прислонившись спиной к стволу. Игнат ловко спутал ему руки, потом ноги, и, пропустив веревку подмышками, накрепко привязал Прохора к дереву.

— Теперь никуда не денется, голубчик, — сказал он, отряхивая руки.

— Что будем делать с покойным? — осторожно осведомился доцент.

— Похороним, — пожал плечами Бородин.

— Но ведь надо кому-то об этом сообщить! Мы же не можем так вот запросто взять и похоронить его здесь, в чистом поле! — возразила Арина.

— Боюсь, что только это мы и можем, — сказал профессор. — Я уже объяснял вам, что наше пребывание здесь, мягко говоря, не совсем законно. Если придать дело огласке, у всех у нас будут серьезные неприятности. Не забывайте, что мы без ведома властей устроили тут кладоискательство. Скажите, Арина, у Марата родные есть?

— Насколько я знаю, нет. Он сирота.

— М-да. Вот так вот жил человек, и вдруг не стало его. И даже некому будет навещать его могилку, — проговорил Игнат, почесывая затылок.

— Ладно, Арина, вы оставайтесь тут, следите за Прохором. А мы с Артемом и Игнатом все уладим, — сказал Бершинский.

— Уладите? — возмутилась Арина.

— Ну, извините, я не так выразился. Похороним Марата. Не можем же мы его бросить прямо так. К тому же нам еще предстоит завершить начатое дело. Я имею в виду, достать, наконец, этот злополучный ковчег.

Когда Бершинский, Пучков и Бородин ушли, Арина осторожно подошла к Купоросову и присела на корточки.

— Ах, Проша, Проша, как же ты мог?

Прохор, казалось, дремал, прислонившись к дереву. Заслышав голос Арины, он приоткрыл глаза и с грустью уставился на нее.

— Расскажи мне кто, что ты на такое способен, — продолжала Еникеева, — в жизни бы не поверила.

— А ты и сейчас не верь, — медленно проговорил Купоросов.

— Я и не хочу верить, но…

— Что, но? Неужели ты не понимаешь, что все это бред, будто я подсыпал тебе таблетки? Я ведь без них сам не могу, а у меня всего одна упаковка была. Укуси меня сейчас оса, и все — мне каюк. А с этой меткой? Да я понятия не имею, откуда у меня взялся мел. И потом, Маратка же был моим другом, мы с ним уже лет восемь как знакомы.

— Я уже ничего не понимаю, Проша, — задумчиво произнесла Арина.

— Может, развяжешь меня? — осторожно спросил Купоросов.