Легенда о Фейлель

Денис не тронулся с места — он чувствовал её боль.

— Я никогда не буду сердиться на вас, Эль… Элиза, — тихо и нежно проговорил он. — Я никогда не посмею настаивать на чём-то против вашей воли… И мне невыносимо видеть, как вы страдаете. Страдаете из-за меня… Любое ваше решение для меня всегда правильно… Я не хочу, чтобы вы страдали… более… потом…

Они снова стояли молча. Им хотелось броситься навстречу друг другу, замереть в объятиях и не расставаться. Но оба не смели этого сделать — у каждого были на то веские причины; непреодолимые преграды разделяли их в этот миг: долг, совесть, любовь, жизнь и смерть сплелись в причудливый, страшный, гибельный ком…

— Я всегда буду рядом, пока бьётся моё сердце, — как эхо повторил Джой. — И… прощай, единственная моя, — беззвучно закончил он, так знакомо закусил губу и быстро вышел из комнаты.

Элиза опустилась на кресло.

Да, она любила! И любила не Эшера Мариса. Но она дала себе слово испробовать все шансы, чтобы попытаться возродить несправедливо, как она считала, забытое чувство к Эшу…

— 90 —

Дана и Дина сидели на стульях в центре гостиной. На них были устремлены внимательные и тревожные взоры всех домашних: Эрка и Ривы, Эля и Аси, Ала и Эди. На удобном диване возле окна слушали рассказ девочек Вивьен и Ролив Койль. Спали в своих постельках только маленькие Рава, Элли и Аллар. И отца не было дома — он остался там, в Другом Мире, рядом с мамой.

Ни слова укора не услышали девочки в свой адрес: если отец не счёл необходимым бранить дочерей, то остальные просто и представить себе не могли, как можно с ним не согласиться…

Дана и Дина рассказывали подробно, событие за событием, слово за словом всё, что увидели и услышали в том мире, всё, что их удивило, поразило, огорчило или обрадовало, всё, что было связано с мамой…

Когда Дана поведала о разговоре с отцом-Джоем в ванной комнате, не упустив ни одной даже самой, казалось бы, незначительной детали, Эди нахмурилась. Но заметил это только Алуан.

— Что-то тебя тревожит? — шёпотом спросил он супругу.

— Не знаю… — призналась та. — Но поговорим потом… Если и есть… нечто, то отец, видимо, не хотел бы, чтобы об этом знали…

— Но главное, — подвела итог Дана, — папа сказал, что всё будет хорошо!

— Значит, мама вернётся! — поддержала сестру Дина. — Просто это вопрос времени…

Радостные восклицания, вздохи, полные надежды…

Ал незаметно для остальных бросил взгляд на Эди.

— … и цены, — горько, только для ушей мужа, закончила она высказывание младшей сестрёнки.

— 91 —

После трагичного утреннего разговора и прощания с мадам Марис на суточное дежурство в клинику вышел настоящий Денис Джой. Его миссия была окончена. Он не был себялюбив, но гордился тем, что судьба дала ему шанс помочь добру. Помочь в прямом смысле этого слова, ибо под его прикрытием один очень достойный человек, каковым Дэн считал Динаэля Фейлеля, смог создать защиту для своего мира, защиту от Зла, готового нарушить гармонию и свет там, где это великолепие душевной чистоты оставалось великой и реально существующей ценностью.

Динаэль на несколько минут оказался у себя дома. Только обнять родных и поцеловать внуков. Время не ждало — приближался час решающей битвы.

Дин заглянул в библиотеку — хотел кое-что уточнить в древнем фолианте. Здесь его и застала Эди.

Динаэль посмотрел в глаза дочери и, вздохнув, сказал:

— Думаю, что Дана и Дина, талантливые рассказчицы, не упустили ни одной мелочи… Надеюсь, кроме тебя никого не… не насторожила… эта… капля?

— Никого, — кивнула Эди. — Пока.

— Ты должна сделать так, чтобы никто никогда бы не вспомнил об этом, не связал воедино…

— Я поняла… — Эди обняла отца. — Никто и не подумает… Капля крови… Ты же брал для анализа… Её капля…

— Верно, — улыбнулся Динаэль.

— Папа, но у тебя есть шанс? — с надеждой спросила она.

— Конечно, — кивнул тот. — Если Элиза не использует последнюю попытку возродить чувство к Эшу.

— Но ведь это обман!

— Она этого не знает. Она верит в то, что любила, и очень сильно, а он любит и сейчас. Ведь без любви она бы не смогла зачать ребёнка…

— Но…

— Мы не можем ей сказать. Тогда Яд убьёт её.

— Но…

— Послушай, милая, — отец взял руки дочери в свои ладони. — Ты — Фея Любви. Ты сама любишь и любима. Неужели, ощутив холодок в своём сердце и зная о прежней страсти, ты бы не позволила Алу обнять себя, не попыталась бы заставить чувство проснуться вновь, разделив с мужем супружеское ложе? Скажи мне честно, как женщина, добрая и ценящая чувства других…

Эдилейн с болью смотрела на отца.

— Да, — выдохнула она, наконец. — Ты прав… Возможно, я бы даже подарила ему, на прощание, нежную … ночь… А потом бы сказала об угаснувшем чувстве…

Динаэль улыбнулся. Грустно и светло. Так улыбаться умел только он.

— Только прошу, — проговорил Дин. — Когда мама вернётся… она будет безумно страдать… Но война… уносит жизни… Пусть она оплачет меня так… Окружите её любовью… Я знаю, вы все её любите… Но… постарайтесь ещё больше…

— Обещаю, папочка, — Эди прижалась к отцу.