Легенда о гетмане. Том I (СИ)

– Отступить к Крылеву, действительно, еще возможно. Но как быть с реестровыми казаками, которые будут ждать нас у Каменного Затона. Бросить их на произвол судьбы? Так, они завтра же примкнут к Хмельницкому.

– Если уже этого не сделали, – тихо произнес Сапега. – Не случайно от них до сих пор нет никаких известий.

После долгих колебаний и выслушивания различных мнений было решено выступить навстречу основным силам запорожского войска.

3 мая, когда поляки, двигаясь по направлению к Черному шляху, подошли к небольшой речушке Желтые Воды, протекавшей в открытой безлесной степи, высланные вперед конные разведчики доложили о приближении войск Хмельницкого.

– Их не меньше трех-четырех тысяч и с ними татары, – сообщил старший разъезда, – но вот, сколько татар, сказать трудно. Во всяком случае, больше тысячи.

Остановившись в полутора милях от Желтых Вод, поляки приступили к обустройству лагеря. Место, где были разбиты палатки, по периметру обнесли глубоким рвом, насыпали высокий вал, на котором установили пушки. Многочисленный обоз оставался с тыльной стороны лагеря. Вокруг него также вырыли ров и возвели вал. Перед валами в предполье вырыли окопы и насыпали шанцы. К вечеру основная работа была выполнена. Высыпав на валы, поляки наблюдали, как за речкой казаки, установив возы в каре, сковывали их цепями. Несколько удальцов переправились вброд через мелкую речушку и приблизились к польскому лагерю, но были отогнаны ружейными выстрелами.

Внимательно наблюдавший за противником Потоцкий, обратился к окружавшим его командирам:

– А у Хмельницкого не так уж и много сил. Пехоты не более трех – четырех тысяч, даже с теми, кто перебежал к нему под Саксаганью. Ну, еще две-три тысячи татар. А нас вместе с реестровым войском, что плывет по Днепру, будет почти вдвое больше. Завтра дадим сражение, а потом решим, как быть дальше. Если Беллона будет к нам благосклонна, мы их разобьем и отсюда двинемся прямо на Сечь. В худшем же случае останемся обороняться в лагере и пошлем за подкреплением в гетманскую ставку.

4 мая с утра небо стало хмуриться, начал накрапывать дождь. Казацкий лагерь оставался на противоположном берегу, но за ночь он значительно приблизился к Желтым Водам.

В предполье у поляков уже выстроилась пехота, за ней стояли драгуны, в стороне на ровном пространстве разворачивал свою панцирную хоругвь полковник Чарнецкий.

– Есть ли известия от Барабаша и Кречовского? – обратился Потоцкий к Шембергу и, получив отрицательный ответ, удивленно спросил:

– Что происходит? Почему не возвращаются наши гонцы?

– Этому есть только два возможных объяснения, – ответил комиссар. – Либо по какой-то причине реестровое войско еще не доплыло до Затона, либо, что вероятнее, наши гонцы перехвачены бунтовщиками.

Потоцкий не ответил, молча кусая ус. В отсутствии реестровиков он не решался дать приказ начинать сражение. Смущало его и то, что в казацком лагере, мрачно темневшем на том берегу, не было заметно никакого движения, свидетельствовавшего бы о готовности к сражению.

Напряженное ожидание продолжалось. Дождь прекратился, выглянуло солнце, поднимаясь к зениту. Горячие солнечные лучи быстро высушили не успевшую пропитаться влагой землю.

К Потоцкому, стоявшему на валу, подлетел на вороном аргамаке Шемберг.

– Со стороны Днепра видно облако пыли, – крикнул он, осаживая коня. – Это приближается реестровое войско!

– Странно только, – негромко произнес Чарнецкий, – что облако распространяется очень быстро. Такое впечатление, будто движется конница. Но откуда у Барабаша с Кречовским могли взяться кони?

Этих его слов никто не слышал; все высыпали на валы, стали пристально всматриваться вдаль. Вскоре ни у кого не осталось сомнения – в виду польских окопов появилось реестровое войско. Казаки сидели на конях, стремительно приближаясь с левой стороны лагеря.

– Я вижу Кречовского, – радостно закричал Шемберг, – он скачет впереди. Это наши!

С валов раздались приветственные крики, возгласы: «Виват! Молодец Кречовский!».

Чарнецкий все больше хмурился.

– Если они будут продолжать двигаться таким курсом, – наконец не выдержал он, – то влетят прямо в лагерь Хмельницкого! Они что, ослепли?

Через несколько минут он закричал:

– На раны Иезуса, что это? Что они делают?

Несущаяся полным галопом конница с ходу врезалась в мелководную речушку, проскочила ее и, не снижая скорости, понеслась в распахнувшийся лагерь Хмельницкого, откуда до поляков донеслись громкие приветственные крики.

Только после этого в польском стане, наконец, поняли, что произошло. Радостное оживление сменилось унынием и разочарованием.

– Измена, – ломая руки, воскликнул молодой региментарь, – какая подлая измена!

– Кречовский изменил, реестровики нас предали, – повторял потрясенный Шемберг.