Легенда о гетмане. Том I

Несколько успокоившись, Потоцкий в своей гетманской резиденции в Корсуне созвал военный совет, чтобы обсудить дальнейшие действия.

Как всегда выдержанный и сохранявший присутствие духа польный гетман предлагал оставаться на месте.

— У Хмельницкого просто не может быть такого количества татар, о котором показывают пленные — доказывал он. — Сведения о его силах явно преувеличены. Но в любом случае отступать без боя нельзя. У нас превосходство в артиллерии и выгодная позиция.

Слово взял пан Синявский, недавно примкнувший к гетманам со своей надворной хоругвью:

— Оставаясь здесь, мы окажемся в ловушке. Хмельницкий начнет осаду нашего лагеря, а сам в это время обойдет Корсунь и вообще отрежет нам дорогу к отступлению.

Мнения разделились. Одни выступавшие поддерживали Калиновского, другие склонялись к тому, чтобы начать отступление, пока это еще возможно.

Потоцкий сидел молча за столом, подперев голову руками. Он временами обводил взглядом присутствующих, но лицо его оставалось бесстрастным.

В это время в зал вошел полковник Бегановский, командовавший панцирной хоругвью самого Потоцкого. На военном совете он не присутствовал, так как проводил рекогносцировку местности. Гремя шпорами и сверкая сталью своей кирасы, он прошел к коронному гетману и что-то прошептал ему на ухо.

— Пусть его введут, — оживился краковский каштелян.

Наступила тишина. Все поняли, что Бегановский прибыл с какими-то новыми известиями. Полковник вышел из зала, но, спустя несколько минут, возвратился вместе с невзрачным на вид человеком, судя по одежде, кем-то из мещан. Видимо, он переживал не лучшие времена, так как одетая на нем серьмяга была довольно потрепана, кожа на черевиках местами полопалась, а густые с проседью волосы на голове давно не видели мыла. Комкая в руках поношенную овчинную шапку он, приниженно ссутулившись, робко оглядел зал и низко поклонился коронному гетману.

— Говори, — приказал тот.

— Я из местных мещан, Самуил Зарудный, — начал вошедший. — Хорошо знаю здешние места. Могу быть проводником и показать короткую дорогу через лес на Богуслав.

— Почему ты решил, что мы станем отступать? — резко спросил коронный гетман.

Мещанин потер грязной рукой небритую щетину на лице, выражавшем полную покорность судьбе, и посмотрел прямо в глаза гетману:

— Я своими глазами видел войско Хмельницкого. У него одних татар не меньше пятидесяти тысяч, да, говорят, хан с ордой на подходе. Вот я и подумал, что, может, вам понадобится проводник, чтобы отойти к Богуславу.

По залу пронесся легкий шум. То, о чем сказал Зарудный, полностью совпадало с показаниями пленных. Если у кого-то и оставались еще сомнения в том, что с Хмельницким идет татарская орда, они развеялись.

— А почему ты хочешь нам помочь? — остро спросил коронный гетман. — Ты ведь из местных схизматов, а все вы на стороне бунтовщиков?

— Многие, — не стал возражать Зарудный, — но не все. Кроме того, я надеюсь, что ясновельможный пан гетман достойно наградит меня.

В его глазах блеснул хорошо знакомый коронному гетману огонек алчности.

— Ладно, а о каком коротком пути на Богуслав ты говоришь? — подумав, спросил Потоцкий.

— Через Гороховую Дубраву, — ответил мещанин. — Отсюда дорога идет через лес, а как минуешь Гороховую Дубраву, лес кончается. Оттуда до Богуслава рукой подать.

Потоцкий велел Зарудному подождать в приемной. Военный совет, несмотря на возражения Калиновского, принял решение отступать.

На рассвете 16 мая с первыми лучами показавшегося на горизонте дневного светила польские войска оставили свой лагерь и двинулись вслед за проводником в лес.

— Если выведешь нас к Богуславу, — говорил Потоцкий шагавшему рядом с его конем Зарудному, — то получишь тысячу золотых монет. Но, если заведешь в западню — живым тебе не уйти.

— О какой западне говорит ясновельможный гетман? — раболепно склонялся в низком поклоне Зарудный. — Как можно? Вот сейчас скоро начнется спуск в Гороховую Дубраву, а как выйдем из лесу, оттуда уже виден будет Богуслав.

Поляки торопились, но соблюдали порядок. По дороге нескончаемой чередой двигались их походные телеги. По обеим сторонам от них шла кавалерия. Между телегами кони тащили пушки. Пешие хоругви выступали в авангарде основных сил.

Войско, растянувшись колонной на целую милю, постепенно втягивалось в лес. Наконец, в качестве арьергарда к нему присоединились и те, кто оставался в лагере, изображая там обычную суету, чтобы запорожцы не заметили, что войска гетманов отступают.

Лесная дорога была довольно узкой и влажной, тысячи колес и конских копыт совершенно разбили ее. Поляки прошли по ней уже около пяти миль, далеко углубившись в лес, когда проводник, внимательно к чему-то прислушиваясь, произнес вдруг изменившимся звучным и торжественным голосом:

— Ну, вот уже совсем рядом и Гороховая Дубрава.