Легенда о Гончих Псах. Повесть

- Поплыли, - сказал Кирилл, радуясь тому, что все так ловко устроилось, что впереди его ждут хотя и неизвестно какие, но все равно перемены. Было немного тревожно и грустно, и хотелось, чтобы кто-нибудь махнул сейчас рукой с пирса.

- Лопатку проскочим, а там, считай, дома, - сказал «Бальзак». Он покрепче закрутил барашки иллюминатора, потом выволок из-под койки битком набитый баул и стал что-то искать в нем.

- Какую Лопатку? - не понял Кирилл, занятый своими мыслями.

«Бальзак» посмотрел на него, как на больного.

- Тебя, парень, что - пыльным мешком по голове стукнули? Одна здесь Лопатка!

Кирилл, вспомнивший, с чего все началось, рассмеялся.

- Ты извини меня, дядя, - сказал он, - я ведь на Востоке впервые.

- Та-ак, - помолчав, сказал «Бальзак». И поинтересовался: - Вкалывать или, может, в гости?

- Вкалывать, дядя. Наниматься еду. Говорят, у вас тут работать некому.

И тут Кирилл почувствовал, что допустил какую-то оплошность, потому что маленькие глазки «Бальзака» вдруг хищно сверкнули, а ноздри раздулись. Бросив баул, он с неожиданным проворством пересел на койку к Кириллу.

- Слушай, мил-человек, - заторопился он, - а зачем тебе наниматься? Иди ко мне!

- Это куда же? - осторожно поинтересовался Кирилл, не ожидавший такого стремительного развития событий.

- На почту. Письма возить.

- Тогда не по адресу, - сказал Кирилл. - Ты что, дядя? Какие письма? Я в море уйду!

- Дурак, - просто сказал «Бальзак». - Утонешь, как пить дать утонешь! А мне человека во как надо! В кадрах, вишь ли, был нынче. Нету, говорят, человека. На месте, говорят, подбирай. А кого подбирать, ежели нету! Человек не бревно, на дороге не валяется.

Он перевел дух, но, заметив, что его слова не производят должного действия, усилил натиск.

- Да ты в положение войди! Шумный - раз, Курбатов - два, Почтарёво - три, - стал загибать он пальцы, и Кирилл заметил, что на левой руке у него недостает трех. - Все в разных концах, и всюду Кулаков мотается, ну прямо разрывается парень. А ты - наниматься. Некуда сейчас наниматься, зима на носу.

- Найду куда, - беспечно сказал Кирилл. Он был настроен оптимистически.

«Бальзак» усмехнулся со знанием дела.

- Найдешь, как же! Гальюны драить, факт!

- Знаешь, дядя… - сказал оскорбленный Кирилл, но «Бальзак» не дал ему договорить.

- Знаю, милый, знаю! Побережный, - тут он ткнул себя кулаком в грудь, - все знает! Четвертной скоро, как здесь. Спроси любую собаку на островах, она тебе скажет, кто такой Побережный. Так вот я и говорю: наниматься сейчас - дохлое дело. С весны надо.

Кириллу стало скучно. «Бальзак» оказался всего-навсего Побережным, и еще неизвестно было, подозревал ли вообще последний о существовании великого романиста.

- А подъемные дадите? - спросил он, желая перевести разговор на шутливую волну. Но он не на того напал.

- Дам! - твердо ответил почтмейстер. - Два месячных оклада.

В дверь просунулся подтанцовывающий матрос.

- Григорь Митрич, чайком побаловаться не желаете? - весело предложил он.

- Закрой дверь! - приказал окончательно разоблаченный «Бальзак». - Поговорить с человеком не дадут!

Парень обиделся.

- Как хотите, - сказал он. - Наше дело телячье, было бы предложено.

- А может, попьем? - сказал Кирилл, обрадовавшись возможности замять дело и вспомнивший, что у него с вечера не было во рту маковой росинки.

- Э-эй, Яшка! - закричал «Бальзак»-Побережный. - Стой! Скажи коку - придем сейчас. И не бычься, никто тебя не боится. Подумаешь, цаца, слова сказать нельзя!

Ничего не ответив, парень вышел из каюты, громко хлопнул дверью. Побережный осуждающе покачал головой.

- Видал? От горшка два вершка, а уже с характером.

В кают-компании никого не было. Хозяйничая, словно у себя дома, Побережный достал из шкафчика над столом стаканы, сахар и хлеб, а из холодильника - масло. Потом куда-то исчез и через минуту вернулся, неся в вытянутой перед собой руке клокочущий, как вулкан, чайник. Грохнув чайник на стол, он подул на обожженные пальцы и, подмигнув Кириллу, вытащил из-за пазухи пузатую алюминиевую флягу.

- Спиртишки у меня тут немного. Ты как, а? Для знакомства?

- Все ясно, - сказал Кирилл. - Думаете подписать контракт, дядя?

- Думала Манька выходить за Ваньку, а я ничего не думаю, - ответил Побережный.

Он налил себе и Кириллу по полстакана, завинтил флягу и убрал ее обратно за пазуху.

- Разведенный, - предупредил он.

Они выпили, и Побережный тут же налил в стаканы чай. Кирилл с наслаждением задохнулся терпкой, деготного цвета жидкостью, стараясь заглушить во рту кисловатый привкус спирта.

- Ты ешь, ешь, - потчевал его Побережный, наворачивая на хлеб шматы масла и подкладывая куски Кириллу.

К разговору он пока не возвращался, но Кирилл понимал, что это ненадолго, что так просто Побережный от него не отступится.

Желая раз и навсегда определить свою позицию, Кирилл сказал:

- Я понимаю вас, уважаемый почтмейстер, но и вы поймите меня. Мне нет никакого дела ни до ваших писем, ни до вашего Кулакова. Я несознательный. Это факт, хотя мне и грустно признаваться в этом.

Побережный вздохнул, словно всплывший на поверхность кит.