Легенда о любви и красоте (СИ)

- Ну что, бездельник, как дела? - потрепала она за вихры попавшегося на пути Джанино. - Здравствуй, Симонетта.

Горшечница благодарно улыбнулась, отвечая.

- Идем? - сказала Виола мужу.

По дороге обратно в лачугу, искоса поглядывая на него, Виола ненавязчиво пыталась определить лучше ему или хуже. Спрашивать она считала бесполезным, он в любом случае скажет что-нибудь успокаивающее. Кровотечения больше не было, поняла она по отсутствию новых пятен на рубашке. Темные круги под глазами - она не была уверенна стали они больше или это просто тень от его спутанной шевелюры.

- Знаешь, я подумала, мы могли бы раскрашивать посуду, - сказала Виола, мысленно удивляясь - они проговорили почти всю ночь, а сказать самое важное она забыла.

Как обычно, муж ответил не сразу.

- Я не умею этого делать.

- Я сумею, - ответила Виола. - Это не сложнее чем вышивать.

Он ничего не сказал и продолжал молчать всю дорогу, но Виола видела, что ее слова услышаны, и он обдумывает их.

- Нужны краски. Такие, чтобы не смывались и не отшелушивались от жара, - задумчиво сказал он, наконец, когда они уселись ужинать.

- Где их можно найти? - спросила Виола.

- Пока не знаю, - покачал головой муж.

Виола перелила горячее молоко из котелка в миску и протянула ему.

- Сегодня ты не работаешь. И не вздумай со мной спорить, - твердо сказала она.

- Кто часто отдыхает, редко ест, - ответил он поговоркой городской бедноты.

- Я же сказала - не спорь со мной.

Он посмотрел на нее внимательно, и в этом взгляде Виола узнала уже знакомые смешинки в уголках глаз. Она наклонила голову, убирая со стола, чтобы он не видел ее ответной улыбки, опасаясь, что иначе муж не воспримет сказанное ею всерьез.

- Если завтра ты сходишь в торговые ряды, я смогу заняться печью, - произнес он после недолгого молчания.

- Хорошо, - ответила Виола.

В торговом ряду горшечников утро началось привычным гамом. Крикливые продавцы и покупатели торговались и обменивались новостями.

Расставляя товар, Виола с удовлетворением отметила, что высокий тонкий кувшин, вылепленный по ее задумке, уже продан. Горшечница Лучия отвела глаза, когда Виола случайно взглянула на нее - слишком заметны были очередная беременность, округлившая платье, и припухший синяк под глазом. Впервые за все время в душе Виолы шевельнулось сочувствие к ней. Невольно, Виоле подумалось, какова была бы ее собственная участь, выбери Неаполитанский король ей в мужья кого-нибудь, похожего на мужа Лучии.

На протяжении всего дня Виолу не оставляло подспудное беспокойство - она опасалась встречи с графом Урбино. Но, в этот раз, ей повезло - ни граф, ни его свита в торговом ряду так и не показались. Полным ходом шла подготовка к турниру - так сообщали городские сплетни.

Несколько дней спустя муж зашел за Виолой раньше обычного. Вместо возращения в лачугу он повел ее на улицу живописцев. В мастерской, куда они вошли, хозяйничал высокий молодой подмастерье. Холсты, кисти, краски, специфические запахи в первое мгновение слегка оглушили Виолу и напомнили времена, когда она во дворце позировала для многочисленных портретов. Но, то было во дворце, а заглянуть в мастерскую живописца, увидеть процесс "изнутри" ей раньше не доводилось.

В мастерской царил хаос, бородатый старик-хозяин был занят изображением сцены поклонения волхвов и никак не отреагировал на их появление, из трех подмастерьев, старший говорил с Гвидо, второй - подросток - спал на скамье, подложив под голову испачканную в красках ветошь, третий, самый младший, толок что-то в ступе, недовольно шмыгая носом.

- Ну, что, выбирайте, - обратился к Виоле старший подмастерье.

Он показывал ей краски одну за другой, называя свойства и цены. В большинстве случаев, краски стоили дорого, быстро убедилась Виола. Дешевыми были лишь простые цвета - белый и коричневый. Зато Виола узнала, что почти все краски не смываются, если их покрыть лаком. Сам лак показался ей похожим на оливковое масло с едким смолистым запахом. Он тоже стоил денег.

Они торговались о цене склянок с белой и коричневой краской, когда подмастерье, все это время чаще обращавшийся к Виоле, чем к ее мужу (Виоле был хорошо знаком этот эффект, производимый красивой женщиной почти всегда и почти в любом месте), вдруг предложил, чтобы в часть уплаты она согласилась позировать ему для образа Марии Магдалины. Образ должен был украсить один из церковных приделов, и Виола без колебаний согласилась.

Уже следующим утром Виола приступила к исполнению своей части обязательств по сделке. Подмастерье велел ей распустить волосы и задрапироваться в красный плащ.

- У меня зеленые глаза и золотистые волосы, красный плащ будет слишком ярким и безвкусным дополнением, - сказала Виола.

Подмастерье озадаченно посмотрел на нее, потом соглашаясь, кивнул и сказал, что на картине изменит цвет плаща.