Легенда о пингвинах

Дедушка нынешнего Солнцеликого, в день своего восхождения, был крайне не доволен волшебной фасолинкой, которой сама Жизнь светила своей улыбкой. Тогда в принятии быстрого решения Солнцеликий утвердил закон, о том, что Жизнь теперь должна носить маску. Много лет назад именно этот Солнцеликий одел на Жизнь маску и её с тех пор никто не узнаёт. Кроме мрачного горбуна, именно тех самых пор он стал мрачным, ему самому не хватает её улыбки, которую он не забыл.

— Ты хочешь сказать, что он помогает жить?

— Он знает, что никто ни в чём не виноват, а Жизнь — просто в маске.

— Но всё же он помогает Жизни?

— Нет, не помогает. Это всего лишь знакомство с Жизнью. Вот, что он делает. Спасает и помогает сама Жизнь. Но её никто не видит, а кто видит не узнаёт.

С того момента, как первый заместитель Солнцеликого превратился в мрачного горбуна, Солнцеликий утвердил праздник, праздник для всех — это день рождение мрачного горбуна.

По меркам природы это тысяча лет и тысяча зим. В этот день сам Солнцеликий готовит лучше в мире угощение, оно называется Миллениум. Одни назвали это угощение — щербет, другие — малмалад, третьи — рахат лукум, четвёртые конфетой и так далее. Так называли предположительно, ведь следующему поколению передавалось обозначение, а не вкус. Но приготовить это чудо, так никто и не приготовил, поэтому угощение назвали так же как и праздник Миллениум. С тех самых пор все ждут Миллениум, потому как это бесподобно вкусное угощение лечит, молодит, вселяет радость, даёт силу и лёгкость. И природа простила Солнцеликого за то, что он одел Жизнь в маску. Мрачный горбун тоже не ищет виноватых, но он мрачен от того, что ему не хватает той искренней, сердечной, той простодушной и застенчивой улыбки.

Возможно он бы не печалился, что не видит улыбку, но он видел глаза, полные грусти. И эти глаза светятся ярче всего в Миллениум, наверное поэтому и праздник этот не имеет себе равных.

_________

P.S.

Как много в слове Всегда,

Как мало в Никогда.

Как много в Жизни у нас,

Как в мало в памяти у нас.

Нам поможет книга-эпос

«Давид Сасунский»,

Наири Зарьян.