Легенда о прекрасной Отикубо

Акоги, полная радости, поспешно набросала короткое письмецо:

«Благодарность мою не выразить словами!»

Наконец все приготовления были успешно закончены. О, счастье!

Она положила немного печенья в чашечку с крышкой и отнесла своей госпоже.

С наступлением темноты дождь полил такими яростными потоками, что страшно было даже голову высунуть из дома.

Митиёри сказал меченосцу:

— Жаль, но, кажется, нельзя будет мне туда поехать. Взгляни, что делается на дворе.

— Вы только начали посещать этот дом, — ответил меченосец с озабоченным видом, — были там всего раз-другой. Очень досадно, если сегодня вы не сможете поехать. Но на беду зарядил такой дождь… Что ж делать, это не ваша вина. Извольте только написать госпоже, почему вы сегодня не можете быть у нее.

— Это верно.

Митиёри поспешно взялся за кисть:

«Я думал посетить вас нынче ночью, но проливной дождь помешал мне. Не подумайте обо мне дурного. Сердце мое по-прежнему вам предано».

Меченосец отправил Акоги записку:

«Я скоро буду. Молодой господин тоже собирался к вам и очень огорчен тем, что дороги стали непроезжими».

Все хлопоты Акоги кончились ничем. В жестокой досаде она ответила меченосцу:

«Ах, вот оно что! Дождь, видите ли, помешал! А разве не говорит старая песня:

Пусть льется дождь еще сильней.
Я встречусь все равно
С моей любимой.

Но у господина сакон-но сёсё нет сердца! Ты пишешь самым беззаботным образом, что явишься к нам один. Навлек на мою госпожу такое несчастье, а самому и горя мало! О, недаром поется в песне:

Но если этой ночью
Ты не придешь ко мне,
Что ждать тебя напрасно?

Так он не изволит прийти даже на третью ночь! Ну и пусть!»

Отикубо написала только:

Ах, часто и в былые дни
Роняла я росинки слез
И смерть звала к себе напрасно,
Но дождь печальной этой ночи
Сильней намочит рукава.

Письма эти были доставлены поздно вечером. Уже минул час Пса[20].

Когда Митиёри при свете огня увидел стихотворение Отикубо, его сердце переполнилось жалостью к ней. Прочтя письмо жены меченосца, он заметил:

— Здесь много несправедливых упреков, но ведь нынче и в самом деле третья ночь! Пропустить ее не предвещает ничего хорошего.

Дождь полил еще сильнее. В печальной задумчивости юноша полулежал, опершись щекой на руку.

Меченосец, тяжело вздохнув, собрался было отправиться в дорогу один, но Митиёри окликнул его:

— Подожди немного! Ты что хочешь делать? Идти туда?

— Да, я хочу сказать им несколько слов в утешение.

— Ну, в таком случае и я с тобой.

— Вот это отлично!

— Достань мне большой зонт. Я сейчас переоденусь. — И с этими словами Митиёри прошел в глубь дома, а меченосец отправился искать зонт.

Между тем Акоги, не зная, что Митиёри решился прийти пешком, несмотря ни на что, громко жаловалась:

— Ах, проклятый дождь!

Отикубо увидела, что Акоги выходит из себя от досады, и, стараясь скрыть огорчение, спросила:

— Отчего ты так бранишь его?

— Да если б он еще моросил понемногу! Так вот нет же, как назло, хлынул потоком, противный!

Отикубо еле слышно прошептала слова из одной песни о любви:

Узнав о печали моей,
Дождь пролил потоки слез…

«Что у нее на сердце?» — смутилась Акоги и молча прилегла, подперев голову рукой.

Между тем Митиёри скинул с себя верхнюю одежду, надел взамен простое некрашеное платье и пустился в дорогу в сопровождении одного только меченосца. Спрятавшись от дождя вдвоем под одним огромным зонтом, они потихоньку открыли ворота и крадучись вышли на дорогу.

Стояла непроглядная тьма. Спотыкаясь, путники еле брели по скверной, усеянной выбоинами дороге, как вдруг на перекрестке им попалась навстречу ватага каких-то челядинцев с факелами в руках.

Крича во все горло, они сгоняли прохожих с дороги; видно, должна была проехать важная персона.

Улица была такая тесная, что укрыться от них было негде. Митиёри и меченосец попробовали было пройти незамеченными вдоль стены, прикрываясь зонтом, чтобы их не узнали в лицо, но стражники загалдели:

— Эй, вы там, прохожие люди! Куда это вас несет ночью в темноте под проливным дождем? И почему вы только вдвоем? Хватай их!

Что было делать! Пришлось остановиться, как было приказано, на самом краю дороги. Стражники, размахивая факелами перед самым их носом, орали:

— Гляньте-ка, да у них ноги совсем белые! Выходит, это не грабители с большой дороги.

Но один возразил:

— Так что же! У домушников ноги всегда белые.

Митиёри с меченосцем попробовали было пройти дальше, но стражники крикнули:

— Наглецы! Как вы смеете стоять во весь рост! А ну, кланяйтесь в землю, живо! — и давай молотить кулаками по зонту.

Хочешь не хочешь, пришлось бить челом на грязной, покрытой навозом дороге. Но грубияны не унимались:

— A-а, вы еще нарочно зонтом загораживаетесь! — и потянули зонт в сторону, так что оба молодых человека свалились прямо на груду навоза.